Введение

Патологическое влечение к азартным играм (патологический гемблинг, ПГ), как вариант нехимической зависимости, привлекает внимание не только специалистов, но и широкой общественности в связи как с широкой распространенностью, принявшей по сути эпидемический характер [2, 3, 9], так и значительным количеством нерешенных вопросов, относящихся к трактовке его клинических проявлений, пониманию предиспозиции, патогенетических механизмов [3, 9]. Медицинские, социальные, юридические аспекты расстройства имеют существенный социальный резонанс [3, 6, 11].

Известны работы, посвященные возрастным особенностям ПГ [12, 15, 16 18, 26]. Большое количество исследований (преимущественно за рубежом) своей целью имело изучение гендерных различий ПГ [7, 8, 24, 25, 30, 32]. Высокая частота сочетания различных зависимостей подтверждена рядом исследований [4, 19, 20, 21, 23, 27, 29, 33]. Большинство авторов, изучавших ПГ, приходили к выводу о высокой криминогенности и виктимности расстройства [3, 13, 22, 25, 28, 31]. Между тем, опубликованные данные носят разрозненный и необобщенный характер, и в сочетании с неопределенностью положения ПГ в классификациях психических расстройств (в МКБ-10 — группа «расстройств личности и поведения», в DSM-IV — группа расстройств контроля импульсивности, в классификациях с нозологическим подходом — группа расстройств зависимого поведения, обсессивно-компульсивного или личностного расстройства) это приводит к «размытости» расстройства и появлению точек зрения о гетерогенности ПГ. Так, Айзберг О.Р. (2006) [1] пришел к выводу о том, что в настоящее время не представляется возможным однозначное отнесение ПГ к тому или иному спектру психических расстройств; ПГ является гетерогенным заболеванием, включающим формы с различным этиопатогенезом, факторами риска и прогнозом.

Подытоживая вышесказанное, хочется отметить, что неопределенность типологии ПГ, отсутствие систематики расстройства имеет отрицательные последствия в теоретическом (понимание проблемы зависимости в целом и ПГ в частности) и практическом (низкий эффект лечебной и профилактической помощи пациентам) планах. Конкретизация и систематизация форм ПГ сделает возможным создание индивидуальных комплексных программ помощи пациентам, страдающим ПГ. Этим и обусловлена актуальность исследования.

Цель исследования: изучение вариантов ПГ.

Материал исследования

Критерием включения в исследование был установленный по МКБ-10 (с уточнением по исследовательским критериям ИДК-10) диагноз «патологическое влечение к азартным играм» (F63.0). К критериям исключения относились иные психические расстройства, кроме болезни зависимого поведения (химической или нехимической зависимости). В исследование включено 150 пациентов. Из них 107 (71,3%) оказались зависимыми от игры в автоматы, 23 (15,3%) – от азартной игры в казино, у 20 пациентов (13,3%) выявлены признаки зависимости от нескольких азартных игр (автоматы, казино, карточные турниры, тотализатор). Преобладали пациенты с игровым стажем 3-5 лет (75; 50,0%). Все пациенты миновали первую фазу игрового цикла (фазу выигрышей), описанную R.L. Custer (1984) [14].

Возраст пациентов был в диапазоне от 8 до 42 лет (средний возраст — 24,3±4,5 года). Распределение по полу показало, что на 135 мужчин (90,0%) пришлось 15 женщин (10,0%), т.о., соотношение мужчин к женщинам оказалось 9:1. По уровню образования пациенты распределились следующим образом: неоконченное среднее — 10 пациентов (6,7%), среднее – 28 (18,7%), среднее специальное – 36 (24,0%), неоконченное высшее – 25 (16,7%), высшее – 45 (30,0%), ученая степень – 6 (4,0%).

В браке (официальном и гражданском) состояли 46 (30,7%) больных. При этом свои отношения с супругой (супругом) оценивали как «крепкие, надежные» 30 человек (20,0%), а в 16 случаях (10,7%) брак расценивался как «на грани распада». Одинокими оказались большинство включенных в исследование пациентов – 104 человека (69,3%). Из них никогда не состояли в браке 54 (36,0%), были разведены 50 пациентов (33,3%). В большинстве случаев (42 человека, 28,0%) причиной развода явились конфликты, связанные с азартной игрой пациента, приводящей к развитию тяжелых финансовых, социальных и семейных проблем.

Не учились и не работали, находясь на иждивении близких, 27 из числа обследованных пациентов (18,0%). Учились 39 человек (26,0%), работали — 90 (60,0%).

За помощью обратились впервые 118 пациентов (78,7%), остальные ранее уже получали помощь : нетрадиционную – экстрасенсы, гадалки, целители и т.д. – 34 пациента (22,7%), психолога – 11 (7,3%), психотерапевта – 8 (5,3%), психиатра – 8 (5,3%).

Методы исследования: клинический, математический.

Результаты и их обсуждение

Стержневым, важнейшим компонентом феномена болезни являлось наличие патологического влечения к азартной игре. В одних случаях оно в большей степени проявлялось на обсессивном уровне, и сопровождалось борьбой мотивов, попытками удержаться от игровой деятельности, частичной критикой, в других — на компульсивном, что проявлялось в трудно- или непреодолимом стремлении к азартной игре. Степень выраженности этого влечения достигала витального уровня, сравнимого с чувствами голода и жажды; в ряде случаев компульсивное влечение конкурировало с физиологическими витальными влечениями, подавляя их. На высоте реализации патологического влечения блокировалась потребность в пище, сне, половых контактах и пр. Компульсивное влечение полностью поглощало (суживало) сознание пациента, не оставляя места для иных переживаний и представлений. Оно определяло не только настроение, но и поведение больного, подавляя контроль и конкурентные мотивы поведения, при этом борьба мотивов исчезала.

Патологическое влечение было неразрывно связано с еще одним проявлением феномена болезни: состоянием комфорта при реализации влечения и дискомфорта при невозможности совершения этого действия. Единение обсессивного влечения и психического комфорта\дискомфорта составляло синдром психической зависимости от азартной игры, компульсии и физического комфорта\дискомфорта – синдром физической зависимости. Явление выраженного физического дискомфорта с активизацией компульсивного влечения, дисфорическими, гипотимными проявлениями и вегетативной дисфункцией (абстиненция) ярко проявлялось при невозможности реализации патологического влечения к азартной игре.

По мере развития расстройства отмечалось постепенное угасание первичного психотропного эффекта игры, была заметной постепенная его трансформация. С течением времени первичный психотропный эффект замещался релаксирующим, гомеостабилизирующим, тонизирующим и иными эффектами. Изменялась частота, мотивация и поводы реализации влечения, при этом поведение явно «уходило» от изначальных социально-психологических условий и диктовалось законами болезни, происходил переход от групповой игры к одиночному выполнению патологической потребности. Если на ранних этапах отклоняющееся поведение было представлено отдельными эксцессами, то с течением времени они учащались и могли приобрести характер периодических, циклических, систематических, постоянных или смешанных эпизодов. Эта часть феномена была типирована нами в основной группе как симптом «изменение форм исполнения» по аналогии с описанным в наркологии симптомом «изменение форм потребления психоактивных веществ». Производным угасания первичного психотропного эффекта было возрастание толерантности к азартной игре. Компульсивное влечение являлось базой для появления двух симптомов – исчезновения количественного контроля и исчезновения «защитных знаков». В целом, симптомы изменения психотропного эффекта при реализации патологического влечения, рост толерантности, симптомы изменения форм осуществления патологического влечения и исчезновения защитных знаков имели патогенетическую общность и могли быть объединены в синдром измененной реактивности. Выявлен синдром последствий длительной реализации патологического влечения. Он состоял в нарастающих личностных изменениях, которые развивались по следующему стереотипу : заострение личностных черт — деформация лич¬ности – оскудение личности с нарастанием психосоциаль¬ной дезадаптации. Таким образом, синдромальная характеристика ПГ имела сущностное сходство с т.н. «большим наркоманическим синдромом», описанным Пятницкой И.Н. (1994) [10].

Изучение синдромокинеза и синдромотаксиса позволило четко выделить два этапа развития ПГ : инициальный и этап развернутой клинической картины.

После знакомства с игровой деятельностью у обследованных пациентов начинался инициальный этап болезни, проявлявшийся постепенным учащением эпизодов игры, некоторым ростом ставок. Происходящее, впрочем, вначале не приводило к заметным финансовым или социальным проблемам. Игра доставляла удовольствие, воспринималась как «отдых», «развлечение». У пациентов не утрачивался количественный и ситуационный контроль. Продолжительность инициального этапа в обследованной группе – 1,2±0,4 года.

Постепенное формирование синдрома психофизической зависимости означало переход от инициального этапа к этапу развернутой клинической картины расстройства. У некоторых больных (29, 19,3%) можно было выделить первую стадию болезни, характеризующуюся преобладанием синдрома психической зависимости (наиболее яркими симптомами были обсессивное влечение к игре с борьбой мотивов, психический комфорт в состоянии игры и заметный дискомфорт вне ее). У большинства же больных первую и вторую стадии разделить затруднительно, т.к. у них быстро формировалась психофизическая зависимость с мощным компульсивным влечением.

Дальнейшее развитие болезни имело 3 варианта.

Перманентный тип течения характеризовался постепенным развитием ПГ с неуклонным усложнением, появлением и прогрессированием продуктивных (синдромы зависимости и измененной реактивности) и негативных (изменения личности в виде ее заострения, деформации и оскудения) расстройств, нарушений профессиональной, социальной, семейной адаптации. В ряде случаев наблюдались непродолжительные периоды стабилизации симптоматики, ее некоторого побледнения, редукции, но не исчезновения. Данный тип течения расстройства отмечен у 93 (62,0%) пациентов.

Рецидивирующий тип течения характеризовался наличием периодов активной, частой, ежедневной игры («шпиль») и периодов полного воздержания от нее, когда пациенты практически не испытывали желания играть, срывы не развивались даже при наличии неконтролируемых семьей финансовых средств. После длительного полного воздержания от игры (ремиссии) возникал рецидив, сопровождающийся быстрым возвращением яркой клиники психофизической зависимости. Этот вариант отмечен у 22 (14,7%) пациентов.

Перемежающийся тип течения характеризовался сочетанием признаков вышеописанных двух типов. Длительная систематическая игра со сравнительно умеренными ставками и продолжительностью игровых эксцессов прерывалась развитием многодневного эпизода с охваченностью игрой, резким взвинчиванием ставок, заметным возрастанием продолжительности эксцессов, полным исчезновением количественного контроля, т.е. развивался «шпиль». Вариант выявлен у 35 пациентов (23,3%).

Описанные закономерности были характерны как для мужского, так и для женского вариантов развития ПГ. Изучение женского варианта ПГ позволило выявить некоторые гендерные особенности клиники ПГ.

1. В предиспозиции такое же высокое, как и в группе мужчин, значение имеет наследственная отягощенность болезнями зависимого поведения (алкоголизмом наследственность оказалась отягощена у 122; 90,3% пациентов мужского пола и 12; 80,0% пациенток), патология беременности (10; 66,7%) и родов (7; 46,7%). Отличает от группы мужчин заметно меньшая представленность неустойчивой акцентуации : 4 случая (26,7%), в то время, как в мужской группе она встречалась в 46,0% случаев (р<0,05). Чаще, чем у мужчин, встречались ананкастный (5; 33,3%) и сензитивно-шизоидный (4; 26,7%) варианты. Выявлены различия в силе половой конституции : если среди мужчин преобладали (52,0%) субъекты со средне-слабой и слабой половой конституцией, то среди обследованных женщин не встречались пациентки со средней половой конституцией, 8 (53,3%) имели слабую (менее 3,5 баллов), 7 (46,7%) – сильную.
2. Оценка условий развития ПГ у женщин выявила существенную закономерность, отличающую женский вариант ПГ от мужского : в 100,0% случаев пациентки были одинокими, либо несчастливыми в браке. Их мужьями были лица, страдающие алкоголизмом (4; 26,7%), наркоманией (2; 13,3%), ПГ (2; 13,3%), личностным расстройством (3; 20,0%).
3. Средний возраст начала расстройства у женщин оказался достоверно большим (34,3±5,3 года по сравнению с 24,3±4,5 года у мужчин, р<0,05). Обследованные женщины четко распределялись в 2 возрастные группы : 20-27 (7 человек) и 45-50 лет (8 человек). Обращает на себя внимание, что в первой группе большинство проблем, существовавших до начала игровой деятельности, были связаны с деторождением и воспитанием ребенка (у трех пациенток в этой группе ПГ сформировался во время беременности, рожденные дети в настоящее время находятся под нашим наблюдением); во второй группе – с климактерическим периодом. Эти периоды гормональной перестройки, с нашей точки зрения, заметно усиливают риск формирования ПГ у женщин.
4. Большая часть пациенток (12, 80,0%) начинали игровую деятельность после яркого, крайне значимого для них, отрицательно окрашенного события (измена мужа, смерть ребенка, неожиданное увольнение, завершение спортивной карьеры с неопределенностью будущего). Частота острых стрессов и «ухода от них» в игровую деятельность в мужской популяции была намного меньшей. Иными словами, если большинство мужчин-игроков были близки к варианту «игроки действия», то женщины к «беглецам от реальности» (по классификации Galski Т., 1987 [17]).
5. Женский вариант имел более высокую прогредиентность, что проявлялось в более коротком инициальном периоде (в среднем — 0,5 года, по сравнению с 1,4 года у мужчин, р<0,05), быстром формировании синдромов психофизической зависимости, измененной реактивности и изменений личности. У женщин, страдающих ПГ, деформация и оскудение личности выглядели более яркими, чем у мужчин, поскольку часто затрагивали базовые моральные ценности (в частности, заботу о благополучии детей).
6. Достоверно чаще при женском варианте встречались вторичные депрессивные расстройства (86,7% по сравнению с 31,7% в мужской группе, р<0,05), была заметно выше частота суицидальных попыток (суицидальные действия совершали 26,7% женщин и 3,7% мужчин, р<0,05).
7. С заметно большей частотой (73,3% по сравнению с 54,0% у мужчин, р<0,05) женщины во время игры испытывали субтрансовое состояние с полной погруженностью в игру, отрешенностью, нарушением представления о времени и частичной амнезией произошедшего эпизода.

Т.О., в ведущих, «стержневых» психопатологических проявлениях патологического гемблинга (синдромы психофизической зависимости, измененной реактивности и последствий) значительных гендерных различий нет. Вместе с тем, обнаружен половой диморфизм симптоматики, проявляющийся в особенностях, которые позволяют говорить о модифицирующей роли пола на развитие клиники ПГ. При анализе женского варианта развития ПГ складывается впечатление, что для развития расстройства у женщины необходим более выраженный предиспозиционный комплекс, более значимые провоцирующие факторы, чем у мужчин; но если расстройство запускается, то оно имеет высокую прогредиентность, выраженную «разрушающую личность» силу.

Несмотря на малочисленность (5 пациентов в возрасте до 14 лет) наблюдений детского варианта ПГ, мы сочли целесообразным отметить его основные клинические черты. Все описанные выше закономерности клиники и развития болезни мы обнаружили при ПГ детского возраста, однако, существуют и заметные различия.

1. Во всех случаях раннего формирования ПГ предиспонирующие факторы выражены заметнее, чем в группе с более поздним началом болезни:А) Чаще (у 100% обследованных нами детей по сравнению с 91,3% в общей группе) встречалась наследственная отягощенность психическими расстройствами, и, в частности, болезнями химической зависимости.

   Б) Все дети (100,0%) росли в структурно неполных семьях (в общей группе – 28,0%, р<0,05).

   В) Беременность протекала с патологией в 4 из 6 случаев, роды – в 5 из 6 (в общей группе – 43,3% и 37,3% соответственно, р<0,05).

   Г) У всех обследованных детей выявлялась яркая акцентуация характера по неустойчивому типу.

   Мы полагаем, что ярко выраженная предиспозиция («готовность мозга») приводила к высокой импринтингодоступности [3] и облегчала возникновение расстройства.

2. Этап психической зависимости и характерного для него обсессивного влечения и борьбы мотивов был мало- или не заметен, что обусловлено онтогенетическими особенностями формирования психики. Эта особенность затрудняет выделение стадий зависимости при ПГ детского возраста.
3. Прогредиентность расстройства была заметно выше, чем у старших пациентов, быстрее формировались злокачественные формы, что, вероятно, связано с легкостью формирования и распространения патологической системы [5]. В то же время, высокий компенсаторный потенциал не позволяет окончательно утверждать, что прогноз исключительно неблагоприятен.
4. При развитии зависимости у детей быстро возникала разрушительная деятельность, агрессивность, протестные формы поведения, что явно служило способом снятия психофизического дискомфорта. Поведение приобретало черты делинквентного. Исходя из этого, проблема криминогенности и виктимности ПГ в детском возрасте сопоставима с этой проблемой в старшей возрастной группе.
5. Детский вариант ПГ характеризовался возрастной анозогнозией, осложнявшей лечебно-реабилитационные мероприятия.

Таким образом, ПГ детского возраста имеет черты, общие со взрослым вариантом, и в то же время специфические признаки, обусловленные онтогенетическими особенностями.

В обследованной группе больных ПГ, помимо основного диагноза, у 37 пациентов (24,7%) установлен диагноз «алкоголизм» (9; 6,0% — первая стадия, 28; 18,7% — вторая). У 31 (20,7%) пациента установлен диагноз «пагубное (с вредными последствиями) употребление алкоголя», F10.1. Т.О., у 68 (45,3%) пациентов, страдающих ПГ, потребление алкоголя выходило за границы нормы.

Следует отметить, что из этих 68 пациентов 20 (13,3%) в силу разных причин прекратили употребление алкоголя еще до начала ПГ, 17 (11,3%) сохранили употребление алкоголя при присоединении нехимической зависимости, а у 31 (20,7%) проблемное употребление алкоголя сформировалось уже после начала ПГ. Из этих 31 у 8 (5,3%) отмечался «перемежающийся» вариант, характеризовавшийся сменой периодов злоупотребления алкоголем и азартной игры.

У обследованных пациентов, страдающих ПГ, выявлялись и другие формы химической зависимости. Так, 9 (6,0) злоупотребляли канабиноидами, а у 3 (2,0%) была развернутая клиническая картина гашишизма; 2 (1,3%) пациента страдали терпинкодовой зависимостью.

В процессе оказания помощи мы столкнулись с проблемой смены одной формы зависимости другой. Проблема состояла в том, что у ряда больных (12; 8,0%) после прекращения азартной игры развивалось злоупотребление психоактивными веществами (алкоголем – в 7, коноплей – в 3, терпинкодом – в 2 случаях). Эта ситуация, с одной стороны, отражала «родственность» различных форм зависимости, с другой – свидетельствовала о недостаточных психотерапевтических (а зачастую, и лекарственных) усилий в процессе оказания помощи.

Сама суть болезни (патологическое влечение к азартной игре с необходимостью ее финансового обеспечения) и изменения личности, которые расстройство вызывает (деформация и оскудение с заметной морально-этической деградацией) приводят к тому, что ПГ, как и другие болезни зависимости, отличается криминогенностью и виктимностью. В отношении криминогенности следует отметить следующее : 138 пациентов (92,0%) имели опыт кражи денег и вещей из дома (иногда это доходило до «полного выноса всех вещей»), 34 (22,7%) совершали кражи вне дома, 20 (13,3%) – растраты, 9 (6,0%) – мошенничество, 4 (2,7%) – грабежи, 3 (2,0%) – угоны автомашин, 2 (1,3%) – разбойные нападения; одна (0,7%) пациентка совершили убийство в ситуации, связанной с игрой (ее обследование проводилось в рамках судебно-психиатрической экспертизы). В целом из обследуемой группы 12 человек (8,0%) ранее были осуждены за преступления, связанные с финансовым обеспечением игры.

Виктимность расстройства игнорировать также не представляется возможным: 11 человек (7,3%) находились в самоизоляции в связи с активным поиском, который осуществляли кредиторы (часто с использованием негосударственных организаций, специализирующихся на возвращении долгов); 8 пациентов (5,3%) подвергались избиению в связи с долговыми проблемами, при этом 5 (3.3%) получили ЗЧМТ (сотрясение головного мозга); 6 (4,0%) совершали суицидальные попытки, в т.ч. : 4 (2,7%) – демонстративно-шантажные, 2 (1,3%) – истинные (один из них был доведен до самоубийства угрозами кредиторов). Об устойчивых антивитальных мыслях (особо ярко проявляющихся после очередного проигрыша) сообщили 12 (8,0%) пациентов.

Заключение

Обобщение полученных данных позволяет, систематизируя варианты патологического гемблинга, представить следующую его классификацию:

1. По соотношению с другими вариантами зависимости:
   1. – ПГ как самостоятельное расстройство;
   2. – сочетание ПГ с различными вариантами зависимого поведения – химической или нехимической зависимостью. При этом варианте возможны:
      1. переход к ПГ от другого варианта зависимого поведения,
      2. присоединение ПГ с сохранением первичной зависимости,
      3. перемежающийся вариант,
      4. исход ПГ в другую зависимость.
2. По типу течения:
   1. – перманентный,
   2. – рецидивирующий,
   3. – перемежающийся тип течения.
3. По полу :
   1. – мужской,
   2. – женский вариант.
4. По возрасту :
   1. – вариант детского возраста;
   2. – вариант зрелого возраста.
5. По наличию осложнений :
   1. – осложненные (последствия суицидальных попыток, черепно-мозговые травмы и т.п.);
   2. – неосложненные формы.

Выводы

1. Клиническая картина патологического гемблинга определяется синдромами психофизической зависимости от азартной игры, измененной реактивности и последствий. Эти проявления являются ведущими, «стержневыми», и определяют нозологическое единство расстройства.
2. Предложенная классификация ПГ, предусматривающая выделение вариантов расстройства в зависимости от типа течения, сочетания с иными расстройствами зависимости, влияния возрастного, полового факторов, учитывающая аспекты виктимности расстройства, позволяет индивидуализировать помощь зависимым пациентам.

Список литературы

1. Айзберг О.Р. Патологический гемблинг: расстройство обсессивно-компульсивного спектра, биполярного спектра или нехимическая зависимость? // Материалы международной конференции «Игровая зависимость: мифы и реальность». -М., 2006. — С.3-8.
2. Бухановский А.О. и соавт. Зависимое поведение : клиника, динамика, систематика, лечение, профилактика: Пособие для врачей. — Ростов-на-Дону, 2002. — 60с.
3. Бухановский А.О., Солдаткин В.А. Патологический гемблинг : клинико-патогенетические аспекты // Российский психиатрический журнал. – 2007- №5 — С.35-43.
4. Коркина М.В., Сулейманов Р.А., Артемьева М.С. Трудности межличностного общения, интенет-аддикция и перспективы on-line психотерапии при нарушениях пищевого поведения // Материалы международной конференции «Игровая зависимость: мифы и реальность». -М., 2006. — С.53-58.
5. Крыжановский Г.Н. Насильственное поведение // Журнал «Психиатрия». – 2004 — №3. С. 17-21.
6. Малыгин В.Л., Цыганков Б.Д. Особенности психических нарушений у лиц с патологической зависимостью от игры // Журнал неврологии и психиатрии. – 2006 — №5- С. 16-19.
7. Мартюшева Т.С. Исследование гендерных различий пристрастия к азартной игре // Материалы международной конференции «Игровая зависимость: мифы и реальность». -М. , 2006. — С. 75-80.
8. Менделевич В.Д. Психология девиантного поведения: Учебн. пособ. -М., МЕДпресс. -2001. -432 с.
9. Менделевич В. Д. Расстройства зависимого поведения (к постановке проблемы) // Российский психиатрический журнал. – 2003 — № 1. — С. 5-9.
10. Пятницкая И.Н. Наркомании: Руководство для врачей. – М., Медицина.-1994.-554 с.
11. Сидоров П.И. Наркологическая превентология. Руководство. -М., МЕДпресс-информ, 2006. -720с.
12. Chambers A., Potenza M. Neurodevelopment, Impulsivity, and Ado¬lescent Gambling // J. Gamling Studies. – 2003. — 19: 1. -Р.53-84.
13. Cunningham-Williams R.M., Cottier L.B., Compton W.M. et al. Taking chances: problem gamblers and mental health disorders: results from the St Louis Epidemiological Catchment Area study // Ara J. Public Health. – 1998. – 88 – Р.1093-1096.
14. Custer R.L. Profile of the pathological gambler // J. Clin. Psychiatry. — 1984 — V. 45. — N 12 — Pt 2. — Р. 35-38.
15. Delfabbro P., Thrupp L. The social determinants of youth gambling in South Australian adolescents // Journal of Adolescence. — 2003. — V. 26. — N. 3. — P. 313-330.
16. Fisher S. A prevalence study of gambling and problem gambling in British adolescents // Addiction Research. — 1999 — V. 7. — N 6. — P. 509-539.
17. Galski Т. Handbook of Pathological Gambling. Publisher: Thomas, Charles С. Publisher, Limited. -1987. -24 p.
18. Grant J.E., Kim S.W., Brown E. Characteristics of geriatric patients seeking medication treatment for pathologic gambling disorder // J. Geriatr Psychiatry Neurol. – 2001. — Vol. 14 (3). — pp. 125-9.
19. Hall G.W., Carriero N.J., Takushi R.Y., Montoya I.D., Preston K.L., Gorelick D.A. Pathological gambling among cocaine-dependent outpatients // Am J Psychiatry. – 2000. — Vol. 157(7). — pp. 1127-33.
20. Hollander E., Rosen J. Impulsivity // J. Psychopharmacol. -2000. -Vol. 14 (Suppl 1). -pp. 39-44.
21. Hoyle R.H. Personality processes and problem behavior // J. Pers. -2000 — Vol. 68(6). -pp. 953-66.
22. Kausch O. Patterns of substance abuse among treatment-seeking path¬ological gamblers // J. Subst Abuse Treatment. – 2003. -25: 4. — Р. 263-270.
23. Langenbucher J., Bavly L., Labouvie E., Sanjuan P.M., Martin C.S. Clinical features of pathological gambling in an addictions treatment cohort // Psychol Addict Behav. – 2001 -Vol. 15(1). — pp. 77-9.
24. Ledgerwood D.M., Downey K.K. Relationship between problem gam¬bling and substance use in a methadone maintenance population // Addict Behav. – 2002 — 27: 4 — Р. 483-491.
25. Lesieur H.R., Blume S.B. Evaluation of patients treated for patho¬logical gambling in a combined alcohol, substance abuse and pathological gambling treatment unit using the Addiction Sever¬ity Index // Br. J. Addict. – 1991- 86 – Р.1017-28.
26. McNeilly D.P., Burke W.J. Gambling as a social activity of older adults // Int. J. Aging Hum Dev. -2001 — Vol. 52(1). — pp. 19-28.
27. Orford J. Addiction as excessive appetite // Addiction. -2001 — Vol. 96(1). -pp. 15-31.
28. Petry N.M., Kiluk B.D. Suicidal ideation and suicide attempts in treat¬ment-seeking pathological gamblers // J. Nerv Ment Dis. – 2002 — 190: 7 – Р.462-469.
29. Slutske W.S, Eisen S, True W.R. et al. Common genetic vulnerability for pathological gambling and alcohol dependence in men // Arch Gen Psychiat -2000 – 57- Р. 666-673.
30. Tavares H., Martins S.S., Lobo D.S. et al. Factors at play in faster progression for female pathological gamblers: an exploratory analysis // J. Clin. Psychiat. – 2003 — 64: 4- Р.433-438.
31. Thompson W.N., Gazel R., Rickman D. The social costs of gambling in Wisconsin // Wisconsin Policy Research Institute Report. -1996 — 9: 6. – Р. 1-44.
32. Volberg R.A. Prevalence studies of problem gambling in the United States // J. Gambling Studies -1996 – 12- Р.111-128.
33. Zuckerman M; Kuhlman DM. Personality and risk-taking: common biosocial factors // J. Pers. -2000 — Vol. 68(6). -pp. 999-1029.

Резюме

Обследовано 150 пациентов, страдающих патологическим гемблингом (ПГ). Установлено, что клиническая картина ПГ определяется синдромами психофизической зависимости, измененной реактивности и последствий. Эти проявления являются ведущими, «стержневыми», и определяют нозологическое единство расстройства. Предложена классификация ПГ, предусматривающая выделение вариантов расстройства в зависимости от типа течения, сочетания с иными расстройствами зависимости, влияния возрастного и полового факторов, учитывающая аспекты виктимности расстройства. Разработанная классификация позволяет индивидуализировать помощь зависимым пациентам.