Можно предположить, что создателей фильма консультировал москвич, но, скорее всего, они действовали исходя из собственной фантазии. До выхода фильма про Чикатило, за прошлый год к нам обратилось несколько групп сценаристов, которые планировали снять фильм про папу как главного героя, но дальше сценариев дело не пошло, как я поняла, у создателей было недостаточное финансирование. А создатели этого сериала на связь не выходили.

С выходом фильма, о котором мы говорим, нам стали писать старые знакомые. Все больше и больше, по мере выхода серий, со всей страны, из-за границы. Пока шел показ, звонили и говорили: «Оля, что это за ерунда?». Мы не знали что и ответить, так как никакого отношения к этому фильму не имеем.

— Насколько вообще актуально снимать такое кино, где главный герой — маньяк? Может ли это стать своеобразной провокацией для людей с нестабильной психикой?

— Мне смысл непонятен. Я всегда исхожу из того, какова цель того или иного действия, фильма, музыки и тому подобное. И в данном случае я смысла никакого не вижу. Я смотрю на это как на никому не нужный предмет. Такого набора ужаса, глупости и пошлости, наверное, не видел никто. Все ругаются, а зачем создавали, не знают. Я уверена, что у тех, кто умеет думать, должна быть похожая реакция на это кино. Ну может быть, что-то и понравилось, особенно тем, кто склонен к каким-то садистическим действиям. Кто ищет оправдание своим мыслям по жестокости. Внутреннее оправдание и собственную легенду, по каким причинам можно убивать. Свое личное обоснование. Такие люди могут обосновать что-то для себя, и исходя из просмотра фильма, укрепиться в своих выводах.

— То есть получается, что такое развитие событий после просмотра не исключено?

— Стопроцентно не исключено, но необходимо отметить, что это будет очень маленькое количество людей. Незначительное.

— Вспоминая имя Александра Олимпиевича, можете поделиться воспоминаниями, как ловили Чикатило. Как вашему отцу удалось составить его психологический портрет?

— Когда следователи обратились к папе, он поначалу отказывался. И только после того, как увидел фотографии найденных тел, — согласился. Папа всегда отличался любознательностью, его интересовало все новое, особенно с точки зрения науки. Процесс, механизм, понимание, почему это происходит так и каковы причины происходящего. Предполагаю, что это и стало отправными точками его решения присоединиться к следствию. Тем более у него были и какие-то свои ассоциации. Ведь я была приблизительно такого же возраста, как жертвы. Это были 80-ые годы, и мне было 12–14 лет. Думаю, это также сыграло не последнюю роль в его выборе. А с другой стороны, с точки зрения психиатрии это очень интересная работа.

До поступления в медицинский институт папа всегда хотел работать следователем. Он планировал идти в академию КГБ, либо в академию МВД. Но, по некоторым обстоятельствам, мама ему запретила. И он пошел в медицинский. Наверное, вот этот склад ума, логичность, поиск причин и обоснований того или иного поведения его и подтолкнули к выбору профессии.

В принципе, мы, психиатры, очень похожи в поиске причин того или иного поведения на следователей, и фактически у него возникло определенное понимание, что если мы имеем некое последствие каких-то действий, надо обосновать, почему все-таки так произошло.

Он пытался на это смотреть не только с точки зрения психологии, но и психиатрии. Стал давать объяснения поведения Чикатило с точки зрения психолого-психиатрических аспектов. Просил различные данные. Какая была погода, в каких регионах произошло преступление, в какие дни. У нас дома были разложены карты из метеослужбы на период приблизительного совершения преступных действий. Я хорошо помню эти карты. Ростова, Ростовской области и там, где все это происходило, было выделено. Дома лежали тома уголовных дел, прямо в столовой, у нас в комнате, и папа их изучал, смотрел. Они постоянно взаимодействовали с Бураковым. Он часто звонил и приходил к нам.

— К сожалению, в этом сериале не упоминают ни Бухановского, ни Буракова…

— А зачем? Я думаю, там был один консультант. Я предполагаю даже, кто, но совсем не хочу о нем говорить. Он отрицает всю значимость ростовских сыщиков и приписывает себе поимку преступника, будто он один сам все это сделал.

— Несколько лет назад, когда В. В. Бураков был еще жив, он рассказывал о вкладе Александра Олимпиевича в поимку Чикатило и уверял, что задержание маньяка было исключительно заслугой ростовских сыщиков, но никак не Главного комитета.

— Да… примерно так и было. Бураков с папой провели очень большую работу. Можно даже сказать, огромную. Они прошерстили всех психически больных, всех гомосексуалистов и тех, кто в прошлом совершал правонарушения. Очень много обследовали и изучили умственно отсталых и так далее. Был же период, когда папа ездил несколько раз на разговоры с задержанными, точнее, подозреваемыми.

Помню, это точно было, ловили кого-то, сажали в КПЗ, звонили папе, и он тут же выезжал. Там он беседовал, выходил и говорил: «Нет! Это не он!». Один раз он даже меня брал с собой. На мой взгляд, только такое совместное сотрудничество психиатров и криминалистов позволяет ловить подобных преступников. Должны мозги работать. Команда должна быть.

— Действительно ли, что на период ловли маньяка был разработан план ловли на живца, так как Чикатило реагировал на людей с небольшими умственными или физическими отклонениями?

— Да, такое было. Женщины переодевались, ходили в обычной одежде, но все они были сотрудниками МВД. Многие гуляли около железнодорожных станций. Некоторые пытались пойти в сторону леска.

— Ольга Александровна, сегодня и к вам часто обращаются следователи, когда речь заходит о маньяках. С чем, на ваш взгляд, связано такое поведение? Откуда они вообще берутся?

— Психическое расстройство сексуального предпочтения. Это болезнь. Есть поражение воли, волевые нарушения. Эмоционально волевые, на фоне которых и плавно и потихоньку развивается изменение личности, потом формируется патологическое влечение. Этакое патосексуальное влечение. То есть совершаются извращенные действия, потому что в них возникает потребность.

— Но вроде бы Чикатило был женат, и дети у него были…

— Ну и что. В нашем случае это не имеет никакого значения. Женат — не женат! Он же не со своей женой совершал все эти действия. Его женщина и его жена для него священны. А вот свой дискомфорт такие люди вымещают на других. Потому что это просто болезнь.

— Когда преступник был пойман, заслуги вашего отца как-то отметили? Может вручили какие-то ведомственные награды?

— Кроме того, что о нем говорили и писали газеты, нет. Приглашали с лекциями, да. После того, когда Чикатило был пойман, папу пригласили с лекциями в ФБР и в американский институт судебной психиатрии. Уже потом, через какое-то время Нургалиев вручил ему какую-то награду. Но это не за участие в операции «Лесополоса», просто за активное участие и помощь во всем.

— Кроме Чикатило, были еще случаи, где требовались навыки Александра Олимпиевича?

— Он участвовал в «Черных колготках» — Цюман из Таганрога, в поимке Буданова. Во многих делах, связанных с серийными убийцами, которые были в СССР и России. После поимки Чикатило папа принимал либо непосредственное, либо косвенное участие. Но практически на всех психиатрических экспертизах он был лично. Как-то мы ездили с ним по просьбе генеральной прокуратуры в «Матросскую тишину». Я была тогда на третьем курсе медицинского университета. Работали с заказчиком убийства, который никак не раскалывался. Папа с ним работал, я проводила тесты, и спустя некоторое время, после определенной психологической работы он дал показания.

Ведь когда и Чикатило задержали в первый раз, его сразу же выпустили. Потому что не объединили все преступления в серию. А когда он второй раз попался, и оставались сутки, Бураков позвонил нам домой и попросил, чтобы Александр Олимпиевич приехал. Кольцов, по-моему, возглавлял тогда МВД области, и он попросил: «Не отпускайте задержанного, давайте позовем Бухановского». Бураков позвонил папе: «Пожалуйста, придите». Он пришел, и ему объяснили ситуацию. Папе дали возможность. Он ушел туда днем, а вышел чуть ли не в половину одиннадцатого ночи. Он одел халат и зашел в комнату для допросов. Беседовал с ним как с пациентом.

— Как вашему отцу удалось разговорить маньяка, которого задерживали несколько раз и отпускали?

— Вообще, не было цели никого разговорить. Я помню, как папа как-то сказал, у него кто-то спросил, не помню, с чем это связано и как, но ответ его был четким и понятным.

«Когда искали Чикатило, я думал, зверь и все прочее. Но когда я открыл дверь и вошел в комнату допроса, я вошел врачом. А он был передо мной пациентом». Это другая социальная роль. Мы не можем одновременно выполнять социальные роли гражданина, который ненавидит, и врача. Каждый человек выполняет в определенный период времени одну роль. Поэтому, в принципе, он и разговаривал с ним. Разговаривали как врач с пациентом. А папа крайне уважительно относился к своим пациентам. Он любил свою работу. Поэтому, если и были какие инциденты, папа был настолько гибким человеком, что со всеми всегда находил общий язык. Даже с самыми буйными. Потому что, наверное, пациенты реально чувствуют эту любовь. Любовь, внимание, милосердие, принятие, а не какое-то неуважение или осуждение. Мне кажется, что это самое главное. А цели как таковой разговорить не было.

— Ольга Александровна, у большинства людей современного общества принято говорить о детских травмах, что преступниками становятся обделенные заботой и вниманием дети, действительно ли это так?

— Врачи нашего реабилитационного центра много лет ведут активную работу с серийными преступниками. Со временем мы сделали вывод, что такое поведение обусловлено дегенеративными изменениями мозга, которые могли начаться даже внутриутробно.

Врожденные особенности мозга способны усугубить патологические формы воспитания. Например, противоречия между родителями, или жестокое обращение с ребенком. Это может быть как эмоциональное неприятие ребенка, так и жестокое обращение с ним. Называется все это одним словом — насилие. Психологическое, физическое, моральное — не имеет значения. Воспитываясь в семье, ребенок в первую очередь должен приобрести сострадание. Познать безопасность и любовь. Осознать, что он нужен. Если этого нет, он может начать считать правильными абсолютно противоположные нормы. То есть, если между родителями сложные отношения, ребенок в своей жизни начнет страдать от отсутствия так называемых базовых качеств. Практически все маньяки вырастают в семьях, в которых мать более властна, а папе отводится незначительная роль. Именно эти наблюдения и формируют у ребенка будущее отношение и к женщинам, и к мужчинам.

Одни могут, придя в детский сад, проявить особенности характера. Мы увидим замкнутость ребенка, увидим его внутренние переживания. Другие дети, наоборот, станут властными и настойчивыми, злопамятными и мстительными. Своеобразными лидерами, от которых также отворачиваются в опасениях быть подавленными. Собственно говоря, маньяк может вырасти как из лидера, так и из интроверта.

— Как сегодня сохраняется наследие Бухановского?

— Мне очень приятно, когда мы видим, что на страницах интернета много пишут о моем папе. «Феникс» пишет, и люди часто пишут, что мы помним о нем. Приятно, что сохраняется память. Ряд людей говорят о моем папе, на мой взгляд, это очень хорошо и это правильно, потому что нельзя забывать того, что создано в России. Это здорово.

Также у папы остались ученики, которые продолжают его дело, его отношение к психиатрии, ту любовь, которую он передал людям. Знаете, на его похороны пришло очень много бывших пациентов. И даже те, самые первые транссексуалы приехали. То есть было очень много народа. В этом и есть он. Уже столько лет прошло, а до сих пор находится новый человек, который очень доброжелательно его вспоминает. Один говорит — «он мне спас жизнь», другой — «спас моего ребенка», третий — «он помог моей жене». Некоторые такое пишут, что я первый раз слышу. Деньгами кому-то помог, помог с полицией, лично довез до границы. То есть я слышу такие вещи, которые отображают не только его жизненный взгляд, но и все его отношение к людям.

(с) Макс Чуев Федеральное агентство новостей (riafan.ru)