«Запомните, — Бухановский понизил свой бархатный голос, в его спокойном взгляде удивительно умещались десятки пар горящих глаз. — Психиатры и журналисты обладают огромной властью. Я хочу, чтобы хотя бы сейчас, на 5-м курсе, вы задумались о том, что можете влиять на сознание тысяч людей, и к чему могут привести ваши ошибки».

Когда в университетском расписании мы увидели предмет «Психиатрия в журналистике» и подписанное рядом имя «А.О. Бухановский», обрадовались, как дети прянику, хотя и очень удивились: для чего нам это…

Теперь раз в неделю 5 курс факультета филологии и журналистики собирался в полном составе. Давно работающие, а потому занятые студенты, которых уже и в лицо подзабыли, и самые отпетые прогульщики — все битком набивались в маленькую аудиторию. Аншлаг устраивали, как на удачном спектакле. Правда, постановка была непридуманная, жизненная и временами кошмарная. И режиссёром этого спектакля был не лектор Бухановский, а безумие его пациентов — главных героев, проживающих свою невероятную историю на каждой нашей новой лекции. Впервые в жизни мы интервьюировали пациентов знаменитого психиатра.

— Я не знаю объёма вашего общения со СМИ, — говорил Бухановский студентам-журналистам, — но я предупреждаю вас о том, что есть статья закона о врачебной тайне. В силу учебного процесса вы будете допущены к больному. Помните — пациент здесь, потому что полностью мне доверяет, он должен быть для вас центром земли. Будьте максимально этичны: больные убеждены, что они говорят истину.

Подобные смешения профессий и образовательных программ необычны для нашей системы обучения, поэтому «Седьмая столица» пригласила Александра Бухановского в качестве эксперта и попросила его высказать своё мнение о вузовской системе образования и сегодняшнем поколении молодых людей, стремящихся его получить:

— Сегодня студент есть прекраснейший, есть студент, в которого я влюблён как педагог, я готов с ним работать круглые сутки. Но, к сожалению, есть какая-то часть из них, которые пришли в университет за бумажкой. Я преподаю во многих вузах, в мединституте есть студенты, которые на пятом курсе медицину не знают, на юрфаке я знаю студентов, которые дошли до 5 курса и не владеют вопросами права. А так как денег за экзамены я не беру, за мной всегда тянется длинный шлейф тех, кто не сдаёт и остаётся на второй год.

А система у нас гнилая. В этом я абсолютно уверен. Она построена по пирамидальной схеме, которая упирается в ректора. Ректор не должен быть хозяином учебного процесса.

Я абсолютно убеждён, что образование должно быть платным полностью. Это не означает, что те, у кого нет денег, не могут учиться, есть большое количество организаций, заинтересованных в кадрах, и деньги должны отпускаться этими организациями. Государственный бюджет не должен содержать образование, а образовательные деньги надо отдать здравоохранению, больницам, а не министрам, которые сидят сейчас в каждом регионе. Больницам, главным врачам, они знают, какие специалисты уходят на пенсию, каких врачей надо заказывать, точно так же в армии, на различных предприятиях, компаниях, как на Западе. Я бы с удовольствием для себя как бизнесмен учил врачей, но так, чтобы по закону он потом 10 лет ко мне был привязан — я ведь вложил деньги в его образование. Я сейчас вкладываю для своего частного центра: у меня один психотерапевт — 2500 долларов, второй — 2 000, но учёба — это самая лучшая из инвестиций. Деньги должны идти в институт, а распоряжаться ими должен попечительский совет, а не ректор этого института.

Я читал лекции в одном из крупнейших образовательных центров медицины в мире, Рочестерском университете, в штате Нью-Йорк. В маленьком городке, где он находится, население менее 200 тысяч.

Там расположены две штаб-квартиры: одна — фирмы «Кодак», другая — «Ксерокс», и представители этих фирм входят в попечительский совет. И они решают, как распределять деньги университета; кто важнее — психиатр, хирург или кто-то ещё? А у нас кто это решает? Ректор. И здесь очень большие возможности для волюнтаризма. Что хочу, то и делаю. Вы не представляете, сколько балласта сидит в наших университетах, которые один раз защитили диссертацию и всю жизнь её пользуют. Я бы был счастлив, если бы в Ростове был создан попечительский совет, и возглавлял его, например, И.И. Саввиди. Он бы нашёл, куда вкладывать деньги. А то студенты заканчивают и не знают, куда им идти, что делать. И мы не знаем, зачем нам столько врачей, а надо ли столько журналистов, а кому они нужны? А так человек будет уверен в своём будущем, а не искать место под солнцем.

И такая система возможна лишь при желании Правительства, Министерства образования. Но кто же выпустит власть из своих рук, посмотрите, что творится в университетах. Я постоянно слышу от студентов, в какие стоимости выливаются экзамены, зачёты. Кто же захочет расстаться с такой кормушкой? Революция должна случиться…

Я это вижу, потому что многие годы езжу на Запад: я не говорю, что прозрел, хотел бы — давно мог бы хорошо работать там, но я всегда возвращаюсь. У меня учеников просят: сулят им зарплату 190 тыс. долларов в год. Я двоим предложил, знаете, что они ответили? Один сказал — мне и здесь хорошо; другой — нет, Александр Олимпиевич, я ещё у вас не доучился.

А эксперты «7С», как всегда ответят на вопрос, какое событие в образовании они считают главным в 2003 году…

—
Ректор РГАСХМ Николай Чередниченко
Таких события два. Первое — повышение стипендии и зарплаты, второе — дальнейшее ущемление прав ректоров вузов со стороны казначейства в области финансово-хозяйственной деятельности.

—
Ректор РГЭУ «РИНХ» Владимир Золотарёв
Известие, которое повергло меня в трепет — переход на евростандарт. Россия подписала Болонскую конвенцию. Это повлечёт за собой большие изменения. Мне кажется, что мы к ним ещё не готовы. Главное для нас — это не растерять всё то, что у нас уже есть.

—
Ректор РГУ Александр Белоконь
Образовательная система — она консервативна. Особо яркие события, помимо вступления России в Болонский процесс, назвать сложно. Но самым негативным событием стало введение налога на прибыль для образовательных учреждений. И это уже смешно.

—
Председатель обкома профсоюзов работников образования и науки РО Людмила Колесник Сейчас ростовский профсоюз работников образования связывает свои надежды только с Президентом, который в телевизионном обращении объявил борьбу с бедностью и пообещал поднять зарплату бюджетникам во II полугодии 2004 г.

Текст: Мария Левченко
Фото: Михаил Малышев