На беседу пациент пришел сам. К этому моменту его лечение было завершено и, со слов собеседника, он ощущал себя абсолютно здоровым. Разговаривал он без напряжения, однако сразу предупредил, что описывать подробности своей болезни он не станет: слишком тяжелы и неприятны для него эти воспоминания.

«Проблемы с самочувствием у меня начались несколько лет назад, в сентябре 2010 года, и впоследствии с приходом осени повторялись. У меня без явных причин портилось настроение: я впадал в апатию, было безрадостно. Я не хотел выходить из дома, избегал общения. Мама била тревогу насчет моего состояния и пыталась мне помочь: водила к психологам, консультировала у психиатра. Но никто из специалистов не находил в моих жалобах признаков заболевания: все перемены во мне они единодушно списывали на особенности подросткового возраста. Время проходило, и мое нормальное самочувствие само собой восстанавливалось.

Однако осенью 2014 года, когда я перешел в выпускной класс, мое состояние настолько ухудшилось, что стало невыносимо. Возможно, не лучшим образом на моем здоровье сказалась возросшая в разы учебная нагрузка: ведь приходится учиться и в школе, и после нее — на «допах» (на молодежном сленге – дополнительных занятиях с репетитором). Но больше всего меня напрягали разговоры преподавателей о предстоящей сдаче ЕГЭ.

В этом особенно преуспела одна из учительниц, которая методично, из урока в урок, предрекала учащимся класса провал и сетовала: «Своими нижайшими баллами по предмету вы запятнаете мое доброе имя!» Конкретно надо мной не раз звучал её приговор: «Ты — никуда не поступишь!» Я действительно стал сомневаться в своих знаниях и, не выдержав очередной атаки учителя, попросил родителей договориться о занятиях с опытным репетитором. Когда меня протестировал вузовский преподаватель, он успокоил: «Ты вполне успешно справился с заданиями. У тебя хорошие знания — есть все шансы сдать экзамен на высокий балл. Спокойно продолжай работать».

Эти слова поддержки помогли мне. Занятия с репетитором с того момента я посещал охотно и убеждался, что на фоне других учеников я вовсе не хуже, однако в школе уроки высиживал всё с большим напряжением. Как же тяжело было выслушивать язвительные упреки учителя, всякие придирки не только ко мне конкретно, но и к другим ученикам. Я так подробно об этом рассказал, потому что постоянное пребывание в такой атмосфере больше всего усугубляло мое «осеннее состояние».

Но однажды во мне что-то надорвалось: мне все стало глубоко безразлично, я потерял ко всему интерес. С определенной минуты меня совершенно перестало волновать, что говорят обо мне окружающие , как меня оценивают. Я почувствовал себя совсем оторванным от происходящего – «не в общем потоке». Мне ничего не хотелось. Я впал в тяжелое уныние. Меня тяготило всякое общение: даже в окружении друзей продолжал чувствовать себя одиноким. Они шутили — а мне не было смешно, и их присутствие только утомляло. Мне было так плохо, что об этом даже вспоминать и говорить не хочется.

Спасибо, родители на этот раз не стали обращаться к тем специалистам, от которых в свое время я не получил помощи, а по совету сведущих людей записали меня на консультацию в ЛРНЦ «ФЕНИКС». Впоследствии они не раз сожалели о том, что не догадались обратиться в этот центр, известный своим высоким авторитетом, раньше. Ведь здесь мне реально помогли. Сегодня, после проведенного лечения, я чувствую себя здоровым, уверенным в себе. Я полон сил, чтобы продолжать учиться, готовиться к экзаменам.

Я хожу в школу, и теперь меня не выводят из равновесия всякие придирки учителей. Только очень хочется, чтобы они перестали запугивать ЕГЭ, а также проявляли бы должную культуру и такт в отношении нас, выпускников. Так, мне кажется, что это непрофессионально, когда учитель, узнав из конфиденциального разговора с моей матерью о диагнозе заболевания, тут же сообщил всем без разбору. Признаться, мне было поначалу больно, но это обстоятельство всё-таки не сломило меня: я научился парировать все удары со стороны учителей, не нервничать по пустякам».

Комментарий журналиста

«Пациент завершил свой рассказ и, попрощавшись, вышел из кабинета. А у меня из головы не выходили слова юноши о том, что он «научился парировать удары со стороны учителей». Неужели профессионализм учителя, да и просто его человеческая культура, не подсказали педагогу, как правильно выстроить отношения с ребенком, который недавно перенес заболевание и нуждается в поддержке? Неужели собственные амбиции педагога дороже психологического и психического здоровья ребенка, ответственность за которое перекладывается исключительно на плечи родителей, а школа не причем?!»