Рассказ мамы пациента о возвращении сына к жизни

Дьяченко Антон Васильевич

Врач-психиатр

«Пациент поступил в Феникс вскоре после того, как оказался в реанимационном отделении с диагнозом: тяжелая интоксикация – пациент принял 50 таблеток димедрола в сочетании с коноплей. После проведенного лечения в реанимации пациент был выписан, однако признаки душевной болезни сохранялись.

К нам на лечение он поступил с жалобами на подавленное настроение, тоску, нарушенный сон (практически засыпал под утро, сон был чутким и укороченным), постоянное чувство тревоги и напряжения. В процессе кропотливой работы с пациентом удалось выявить бред и галлюцинации. Пациенту постоянно казалось, что за ним «следят» посторонние люди, которые «подают какие-то знаки», внутри головы пациент «слышат» оскорбительного характера «голоса». С целью успокоения, избавления от напряжения и «голосов» пациент регулярно употреблял разнообразные наркотические вещества.

После проведенного лечения (мы использовали нейролептики, антидепрессанты, а также ИКТ) исчез бред и галлюцинации, восстановился сон, стабилизировалось настроение. Так как в нашем Центре принято лечить пациентов комплексно, то с пациентом и его родственниками работали клинический психолог, специалист по химическим зависимостям.

Со слов родственников, пациент вернулся к нормальному состоянию, стал таким, как прежде, до болезни. И мы этому очень рады! Дай Бог, чтобы Алексей приступил к работе, нашел свою вторую половинку, родил детей (о чем он сильно мечтает) и был счастлив!».

Рассказ мамы пациента

«Еще 2,5 года назад мой Алексей был вполне здоров. Болезнь дала о себе знать в период, когда он собрался жениться. Уже тогда стал сам не свой. Брак, в который он вступил, оказался недолговечным, сопровождался постоянными скандалами и выяснением отношений с супругой. Когда союз распался, болезненное состояние сына стало прогрессировать: худел на глазах, был в подавленном состоянии. Оставил хорошую работу – коту под хвост оказалось образование, полученное в престижном московском вузе. Вообще изменился до неузнаваемости. Избегал всякого общения: не только с бывшими друзьями и приятелями, но даже с родными братьями, с которыми раньше был не разлей вода. Алексей иногда что-то тихонько пришептывал, периодически застывал в одной позе и находился в ней до 1-1.5 часов, с опаской смотрел в окно.

Я со страхом смотрела на перерождение сына, никогда прежде не доставлявшего мне никаких хлопот. Даже в подростковом возрасте, я не ощущала с ним никаких проблем. Между нами была всегда дружба и взаимопонимание, а тут… Я страдала, видя, как мой сын не только отдалился от меня, но и потерял на глазах интерес ко всему. В ряду случившихся с ним перемен поразила меня его реакция на известие о смерти близкого родственника, на похороны которого он отказался идти наотрез — глотал лишь таблетки. Я понимала, что с сыном случилась беда, только не знала, что предпринять. Пыталась показать его психиатру, но Алексей категорически отказывался. Искала причины его состояния, вспоминала прошлое.

Пришел на память тот момент, когда в нашей семье произошло большое несчастье: умер мой муж — в то время у меня на руках оставалось три малолетних сына, Алексей тогда был в 6-ом классе. Вспомнилось, что тогда, мальчиком, он странно отреагировал на беду: не стал прощаться с собственным отцом, которого так горячо любил. Ушел в себя, замкнулся. Мне бы тогда забить тревогу, но, подавленная собственными переживаниями, я не приняла должных мер. А ведь именно тем летом, когда умер мой муж, сын вымахал на полметра. Какие изменения в своем состоянии он тогда должен был переживать!

Вообще слово «смерть» страшно действовало на сына. Именно известие о кончине дяди подтолкнуло его к страшному решению принять огромную дозу лекарственных препаратов. Я не предвидела такого исхода и настаивала на том, чтобы сын пошел на «плаканье» — традиционный обряд прощания с умершим. Он собирался духом целый день, но так и не решился. Вместо этого сам чуть было не оказался на том свете — спасла реанимация. После выписки из токсикологии было настоятельно рекомендовано лечение у психиатра, потому я и решилась на скайп-консультацию в «Фениксе», о котором слышала много хорошего.

Пообщавшись по Интернету с Ольгой Александровной, я поняла, что, если лечить сына, то только в клинике «Феникс». Но для этого надо было убедить Алексея. Он давал согласие поехать в Ростов лишь на консультацию, при условии, что после нее вернется домой и не останется на лечение. Я была в полном отчаянии, понимая всю бессмысленность нашего визита в центр. Я знала одно: если мы уедем, он не вернется сюда – а это катастрофа. Прием проводила Ольга Александровна. Как настоящий профессионал и чуткий человек, она обо всем, что меня беспокоило, догадалась без лишних слов. Она так построила с сыном разговор, что он дал свое согласие на лечение в стационаре.

Первый этап терапии проходил тяжело: Алексей буквально «выносил мне мозг», настаивая бросить все и вернуться домой. Спасибо, я была не одна, всегда на помощь приходили врачи: Стрюков Александр Николаевич, Дьяченко Антон Васильевич. Я им и всему персоналу Центра искренне благодарна и за высокий профессионализм, и за человечность. Низкий поклон им всем и большое материнское спасибо Ольге Александровне. Сколько раз меня охватывало отчаяние: бывало и среди ночи – в 3 часа, в 5, — обращалась к врачам в борьбе за здоровье Алексея, всегда оказывалась необходимая помощь, а я получала должную поддержку. И беда отступала сама собой.

Всю историю не передашь словами – скажу лишь, что совсем недавно, за пару недель до выписки, я вдруг ощутила твердую уверенность, что болезнь сына навсегда оставила и больше не вернется. Я знаю, что нет большей беды, чем видеть собственного ребенка больным и несчастным. И какое это счастье, когда сын чувствует себя хорошо и жизнь его наполнена смыслом!!!»