Новости — Страница 64 — Центр «Феникс» Skip to main content Skip to search

Archives for Новости

Детская агрессия

Источник: Психологический проект «СЭЛФ»

Екатерина Гайворонская,
социальный психолог

Условия жизни в современном обществе требуют от людей большей твердости, большей жесткости, а иногда и жестокости. Таковы условия выживания. Законы животного мира, где выживает сильнейший, начинают распространяться и на мир людей. И, конечно же, такое положение вещей больнее всего бьёт по психике самых слабых, в том числе детей. Ужасающие случаи жестокого обращения с детьми имели место всегда. Но сейчас волна ожесточения захватывает все больше и больше именно детские сердца, что находит своё выражение в участившихся случаях детского агрессивного поведения по отношению друг к другу, к родителям, педагогам, животным, себе самому. Проблема детской агрессии все чаще и чаще занимает родителей, учителей, психологов, врачей. Мы решили разобраться, что же происходит в детской психике, что вызывает у ребенка агрессивные настроения. К чему это может привести современное общество, учитывая тот бесспорный факт, что дети — это будущее общества, будущее государства, будущее страны. Нам помогла разобраться в особенностях этого феномена медицинский психолог Ирина Викторовна Баранова.

И.Б.: Для начала необходимо знать, что агрессия заложена в животных и в человеке природой. Агрессивное поведение — это способ реагирования на внешнюю угрозу. Агрессия необходима для самозащиты, для обеспечения выживания вида. Проблема есть тогда, когда агрессивные проявления никак не связанны с угрозой, когда они становятся постоянным и неизменным способом реагирования. Агрессия не возникает как отдельно взятое явление, она лишь тем или иным способом проявляется во внешний мир. И проблема, как правило, заключается не в наличии этого явления как такового, а в особенностях его проявления.

К.: Насколько проблема детской агрессии актуальна для современного общества?

И.Б.: Совершенно точно можно сказать, что в последнее время мы имеем тенденцию нарастания проявлений агрессивного поведения у детей. Даже если обратиться к различным публикациям, то мы увидим, что нередко упоминаются случаи, которые свидетельствуют об этом.

К.: Известно, что многие специалисты связывают проблему возрастания проявлений детской агрессии с особенностями современной культуры. Как на ваш взгляд связаны эти два явления?

И.Б.: Безусловно, современная культура провоцируют проявления спонтанной детской агрессии. Фильмы ужасов, боевики — это те жанры, которые затрагивают глубинные неудовлетворенные человеческие мотивы, связанные с проявлениями агрессии, жестокости. Просмотр таких фильмов позволяет переживать определенные состояния через события, происходящие на экране. Но в погоне за коммерческим интересом не учитывается побочный эффект, который заключается в накапливании у зрителей агрессивных настроений, которые, так или иначе, найдут своё выражение в поведении.

К.: Существуют ли социальные группы, для которых эта проблема особенно актуальна?

И.Б.: Да. Это происходит в тех группах, где наблюдается отсутствие должного присутствия взрослых, недостаточная опека. Неадекватность системы педагогических мероприятий также может привести к увеличению агрессивных проявлений. Как правило, этим страдают дети из детских домов, из социально неблагополучных семей.

К.: Получается, что во многом детская агрессия связана с социальным окружением ребенка. Застрахованы ли дети из благополучных семей?

И.Б.: Смотря, что понимать под благополучной семьёй. Но допустим, что это такая семья, в которой ребенку уделяют достаточно внимания. В таком случае у ребенка формируется набор определенных способов реагирования на различные ситуации. Например, родители объясняют ему, что можно кричать, кусаться, а можно обратится к человеку и попросить его о чем-либо. То есть, в значительной мере на родителях лежит ответственность за то, какой у ребенка будет арсенал реагирования на жизненные ситуации. Но зачастую бывает так, что родители сами имеют проблемы с собственными агрессивными проявлениями, и каждый профессионал, к которому обращаются родители, встревоженные проявлениями агрессии у своего ребенка, должен начинать терапевтическую работу с проблем родителей.

К.: Какие симптомы могут свидетельствовать о необходимости обращения к специалистам?

И.Б.: Жестокое обращение с животными, причем постоянно повторяющееся. Если ребенок после совершения акта агрессии, испытывает необъяснимую радость, возбужден, ведет себя странным образом.

К.: Как отличается агрессия девочек от агрессии мальчиков?

И.Б.: Агрессивность более свойственна мальчикам, поскольку именно мужчинам природой предопределено обеспечивать безопасность и выживание себе и своей семье, роду, стае, а как мы уже говорили, агрессия — это форма реагирования на внешнюю опасность. На это же ориентируют и культуральные особенности воспитания мальчиков и девочек. Всем знакома фраза: «Ты же мужик, ты должен уметь сам за себя постоять». Мальчики, которые пытаются решать возникающие конфликты, обращаясь за помощью к воспитателям или родителям, зачастую могут спровоцировать осуждение со стороны своих маленьких товарищей, а также и со стороны родителя, который пытается воспитать «настоящего мужчину».

К.: В каком возрасте могут появиться признаки детской агрессии?

И.Б.: Первые признаки детской агрессии появляются на втором полугодии жизни. Это время, когда у ребенка начинают появляться первые зубы, которыми он может покусывать свою мать.

К.: Детская агрессия — это та проблема, которая заслуживает внимания родителей, психологов, педагогов. Какая работа должна вестись в этом направлении?

И.Б.: Агрессию необходимо сохранять и правильно культивировать. Для каждого ребенка важно понимание того, что он может сам себя защитить. За каждым агрессивным проявлением стоит какой-то побуждающий мотив. Выяснение этого мотива и объяснение, что того же самого можно достичь другими способами может быть первым шагом при работе с детской агрессивностью. Неадекватная работа с проявлениями агрессивности может привести к возникновению различных психопатологий, таких, например как навязчивые состояния. И всегда нужно помнить о том, что биологически заложено, что если нет агрессии, — значит, есть опасность потерять жизнь.

К.: Если агрессия заложена природой, необходима для защиты и обеспечения выживания вида, то где же та грань, которая может привести к губительным последствиям?

И.Б.: Всегда нужно различать когда агрессивность ребенка соответствует ситуации, например, он защищает себя. Работа со специалистом необходима тогда, когда ребенок может удовлетворить свою потребность иными способами, но неизменно выбирает агрессивные методы поведения.

К.: Значит, есть такие случаи, когда ребенок ведет себя только агрессивно и больше никак?

И.Б.: Если ребенок выбирает только агрессивные способы поведения, то это значит, что он попадает в небольшой процент населения, который первично агрессивен. Признаки первичной агрессивности — это тотальность проявлений этого качества. То есть такие люди будут вести себя агрессивно всегда, везде и со всеми. Это такие дети, которые не просто разбирают игрушку, чтобы посмотреть, как она устроена, их цель раскрошить, уничтожить ее. Такие дети требуют особого педагогического внимания, их во что бы то ни стало не стоит пропускать, так как существует угроза формирования патологической личности.

К.: Большая ответственность за все, что происходит с ребенком лежит на родителях. Как родителям работать с детской агрессивностью?

И.Б.: Во-первых, взрослый арсенал вариантов поведения больше, чем у ребенка. И именно перед родителями стоит задача наделить ребенка этим арсеналом. Во-вторых, родителям нужно стремиться к тому, чтобы понять, что стоит за агрессивным поведением ребенка. Иногда за агрессивным поведением стоят страхи, попытки расширить своё жизненное пространство.

К.: В вашей практике были случаи, когда детская агрессия, направлена на родителей?

И.Б.: Такие случаи называются избирательной агрессией. Это означает, что агрессивные проявления направлены на определенную категорию лиц. В моей практике был случай: мальчик, три года, постоянно бил маму. Все возникающие потребности решал через агрессию. У него была целевая агрессия по отношению к матери. В таких случаях всегда необходимо профессиональное вмешательство для отработки причин такого поведения.

К.: Спасибо, за ваши ответы и последний вопрос, который интересует читателей, сталкивающихся с этой проблемой. К каким специалистам нужно обращаться для работы с детской агрессией?

И.Б.: Этой и многими другими проблемами занимается лечебно-реабилитационный научный центр «Феникс». Также можно обратится к специалистам городского психологического центра.

Read more

Под крыльями «Феникса»

Ростовский лечебно-реабилитационный научный центр «Феникс» создан не так давно — в июле 1991 г. Основан группой единомыш­ленников во главе с профессором Л.О. Бухановским. Широкую известность «Феникс» получил в связи с расследованием дела Чи­катило. А.О. Бухановский несколько лет со­трудничал с оперативно-следственной бри­гадой по розыску этого убийцы-маньяка. Созданный совместно с сыщиками психоло­гический портрет разыскиваемого преступ­ника во многом совпал с оригиналом.

Сейчас у «Феникса» три приоритетных на­правления в исследованиях.

1. Помощь транссексуалам, операции по из­менению пола. Кстати, специалисты, рабо­тающие в «Фениксе», еще в 1976 году впе­рвые в России сделали операцию по изме­нению пола. Сейчас сюда съезжаются люди со всего бывшего Союза и из-за границы, ле­чатся, проходят первичную реабилитацию. Накоплен самый большой в Европе материал.

2. Контрактное лечение психических заболеваний. «Феникс» заключает контрак­ты с пациентами, гарантируя позитивный ре­зультат. Это основной вид его деятельнос­ти.

3. Лечение наркомании.

Помимо этого ведется специализация на криминальную психиатрию. Была разработана комплексная програм­ма «Маньяк». В ее основе лежат принципы распознавания маниакальных наклонностей преступника еще на ранней стадии рассле­дования, что помогает сыщикам объединять похожие преступления в серию, значитель­но сужая круг поисков. Это безусловно сыграло положительную роль в раскрываемости серийных убийств на Дону. И как бы подтверждением достижений «фениксовцев» явилась первая Международ­ная конференция по серийным преступле­ниям, проходившая в Ростове в 1994 г.

Кроме того, программа «Маньяк» предус­матривает анонимное лечение тех, кто чув­ствует в себе потенциальную опасность для окружающих, кто уже возможно даже и со­вершил что-то, но изо всех сил желает из­бавиться от навязчивого кошмара. Таких более сорока человек. Их лечат бесплатно.

Другая важнейшая и чрезвычайно слож­ная тема, разрабатываемая «Фениксом» — детский садизм. Немногие из нас, вероятно, задумываются, почему иногда ребенок с на­слаждением бьет кошек и собак, измывается над сверстниками. Что это — жестокая ша­лость или патология? У профессора Бухановского сейчас лечится 13-летний мальчуган, который с остервенением насилует живот­ных, разрывая их на части. Ныне он паци­ент, а если бы опоздать на несколько лет? Таких в Центре около двадцати. Лечат их, ко­нечно, бесплатно.

Также в «Фениксе» рассматриваются во­просы судебной медицины, проводятся независимые экспертизы. Ведется широкая на­учная деятельность. Защищены уже три кан­дидатские диссертации, готовятся еще пять и одна докторская. Не так давно открыли собственное изда­тельство (не путать с преуспевающим книготорговым «Фениксом»), печатают книги, учебники по медицине. В планах с января 1997 г. выпуск между­народного ежеквартального журнала «Кри­минальная психиатрия и психология», глав­ным редактором которого будет сам Л.О. Бу­хановский. С ним выразили желание сотруд­ничать такие известные специалисты, как главный судебно-психиатрический эксперт России, заслуженный деятель науки, доктор Б.В. Шостакович, заслуженный деятель науки. доктор юридических наук профессор Ю.М. Антонян и др.

Возникает вполне закономерный вопрос об источниках финансирования.

Доходы идут, как правило, двумя основ­ными путями — контрактным лечением пси­хических заболеваний и наркомании. Их хва­тает для покрытия расходов по обслужива­нию пациентов, содержанию Центра и на зарплату специалистам. Более того. «Феникс» на конкурсной основе назначил стипендию одной из студенток медуниверситета и го­товит ее на благотворительной основе по одной из дефицитнейших специальностей — детского психиатра. И вскоре город примет готового на все сто специалиста. «Феникс» — один из первых в стране начал финансировать санаторно-курортное лечение паци­ентов с нарушенной психикой и наркома­нов. По словам самого профессора Бухановского. у «Феникса» в планах создание Институ­та криминальной психиатрии, с такими при­оритетными направлениями исследований, как серийные убийства, заказные убийства и психологический механизм манипулирова­ния толпой.

Сергей КИСИН.

Read more

Я не волшебник, я — врач

На приеме у доктора А.О.Бухановского 17-летний парень. Мутные глаза, неуверенные движения, речь с длительными паузами, нетвердая по­ходка…

Живет в одном из ближайших к Ростову городов. Учится в 11-м клас­се вечерней школы, исключен из ПТУ за неуспеваемость (плохая память, прогулы). К врачу его привела мать — сам бы не пошел…

Отсутствующий взгляд никак не может сосредоточиться на докторе.

— Скажи, Саша (имя изменено), какое сегодня число?

Парень недоуменно пытается на­прячься — ничего не получается.

— А какой месяц?

У Саши дрогнули губы, и он долго-долго выговаривал:

— Февраль (дело было в июне).

— А может быть, апрель?

Полное замешательство. Видно, что пациент смущен и подавлен, но точно ответить на вопрос он просто не в состоянии… Курить начал с седьмого класса — в школьном туалете, в подвалах, за углом, чтобы не видели взрослые. Всегда с друзьями. В девятом классе — впервые попробовал травку — так, ба­ловства ради. Все же в жизни надо испытать! А то знакомые пацаны давно уже покуривали анашу, грех было отставать. Благо в этом городе ее запросто можно купить на рынке чуть ли не в открытую.

Любопытство перешло в веселье, веселье — в кайф, а кайф уже потре­бовал для себя постоянного возобнов­ления.

Время шло. Травка уже до нужной кондиции не доводила. Если раньше «смотрел мультфильмы», «катался на «Хонде», то теперь лишь трещала голова, глаза застилал туман и про­сыпался зверский аппетит. Нужно было что-то делать.

Друзья и тут подсуетились. Приго­товили симплекс, принесли шприц (конечно, многоразовый), закатали рукав и кольнули в вену.

О! Райское наслаждение! Подобных ощущений до сих пор испытывать не приходилось. С третьего раза варить симплекс и колоться стал уже сам.

Настроение ухудшалось. Мысли о наркотиках преследовали его целый день. Без них Саша становился раз­валиной, инвалидом. Организм требо­вал увеличения дозы, а на это нужны были деньги и немалые.

— Во сколько тебе обходилась дневная доза?

— 30 тысяч в день: 25 тысяч ста­кан маковой соломки и 5 тысяч ан­гидрид.

Лукавит парнишка — рыночная сто­имость стакана сейчас 20-25 тысяч, но суточная доза составляет не мень­ше 40-45 тыс. В зависимости от раз­новидности — до 200 тыс. Да еще плюс растворитель, одноразовый шприц.

— Где деньги брал? Ты же не рабо­тал.

Молчит. А что говорить? Из дома стали пропадать вещи: новый костюм, красивое полотенце, кое-что из укра­шений… Родители хватились слишком поздно, поняли, в чем дело, стали бить. Куда там! Побои еще не помогали ни одному наркоману.

Саше легче не стало. Врал, прятал­ся и продолжал колоться, только уже с умом — в вену выше локтя, чтобы было незаметно.

Денег не стало. Дома брать уже не­чего. Что теперь? Нашпигованный же наркотиками организм беспощаден. Он не знает перерывов, постоянно требуя необходимой дозы, которая все время повышается. Где брать? Воровать, грабить, убивать?

Известны случаи, когда начинаю­щих наркоманов «пасут», специально пичкая наркотиками, продают по суперзаниженной цене или вообще «по­догревают» бесплатно. А впоследст­вии корчащийся в ломках человек го­тов на все ради получения очередно­го укола…

— Саша, открой рот!

Зубы — зеркало человеческого ор­ганизма, его визитная карточка. У 17-летнего парня они черные. О чем это говорит?

Желудок, печень, почки, поджелу­дочная железа, селезенка пребывают в самом плачевном состоянии. Разру­шают зубы — самую твердую ткань человеческого организма. Ангидрид их чернит, а наркотик не дает боли проявить себя. Такая вот тихая, обез­боленная дорога в могилу…

Сашина мать говорит со слезами на глазах:

— Доктор, можно ли как-нибудь его вылечить?

Саша был абсолютно индифферен­тен. Лечение, судя по всему, его мало интересует. Видно было, что сюда он пришел не по своей воле, исключи­тельно из-за матери. Сидя на приеме, пытается врать, хитрить, изворачи­ваться. При его нынешнем состоянии это явно заметно. Чувствуется, что лечение в его планы не входит.

— Я не волшебник, я — врач. Не хочу вводить вас в заблуждение. Не буду скрывать — положение очень серьез­ное. Вам нужно понять одно — у Саши 1-я стадия наркомании. Он изменил­ся биологически, теперь это уже дру­гой человек, с иным обменом ве­ществ, новыми образованиями в клетках, новыми центрами, постоян­но требующими наркотиков. Саша живет теперь в своем мире, отличном от мира нормальных людей. И этот процесс, к сожалению, необратим.

Наркомания — это болезнь и бо­лезнь прогрессирующая. Если человек более трех лет употребляет наркоти­ки — лечение уже становится неэф­фективным. Но и это не самое страшное. Главное — Саша не хочет лечиться. Ни битьем, ни уговорами его не заста­вить. Сейчас важно оторвать парня от той среды, которая стимулирует в нем страсть к наркотикам. Ведь его псев­додрузья — это своеобразная культу-ральная субпопуляция, у которой су­ществует свое мировоззрение, свои традиции, свои законы. На языке про­фессионалов это называется «первич­ная наркоманическая ячейка». Она инициирует людей, сколачивает в группы по определенным интересам. Происходит так называемый эффект ржавчины: она постепенно разъедает личности, создавая из них те самые пресловутые группы риска . И вполне вероятно, что в нужный момент при отсутствии допинга понадобится со­вершить преступление. И они без раз­думья ради дозы пойдут на все. Бук­вально на днях к нам обратилась женщина, чей сын-наркоман привел в дом банду грабителей, которые на его глазах связали мать и обчистили квартиру…

Поэтому необходим жесткий кон­троль — единственный способ коррек­ции, чтобы не дать Саше окончатель­но увязнуть в наркотической трясине.

И лишь когда он сам поймет, осоз­нает, что лечение ему необходимо, что иначе он погибнет — вот тогда те­рапия и может стать эффективной. Какой смысл, если после месяцев процедур он выйдет на улицу и пой­дет с друзьями на долгожданный укол. Выздоровление в большей степени должно исходить от него самого и от его веры во врача. Должен возникнуть обязательный альянс — врач-больной. Мы же сейчас лечим даже III—ю ста­дию наркомании, но исключительно с помощью самого пациента.

А пока Саше необходима помощь психотерапевта…

***

На стуле нервно ерзает очень блед­ный молодой человек — чуть за 20 лет.

— Пусть мама выйдет. При ней не могу…

Мягкий голос знаменитого психи­атра кажется совершенно успокаива­ет парня. Дыхание у него ровнее, речь более осмысленна.

Вадим (имя изменено) из того же города, что и Саша — настоящее гнездо донской наркомафии. На вид — совершенно нормальный человек, вот только бросается в глаза явный дефицит веса, странная бледность и полные смертельной усталости и на­дежды глаза.

Закончил восемь классов, ПТУ (сварщик). Отслужил в армии, женил­ся, есть маленький ребенок. В армии (служил в стройбате) лю­бопытства ради первый раз попробо­вал травку. Постепенно пристрастил­ся и принес пагубную привычку домой. Пока налаживалась семейная жизнь, Вадим скрывал. Но вскоре прятаться стало невозможно…

— Какой наркотик употребляешь?

— Колюсь «химией» (официально — кустарно изготовленный морфиноподобный наркотик из мака), готовлю сам. Обычно в обед, иногда два раза в день. С утра — для того, чтобы чув­ствовать себя в норме, вечером — что­бы просто заснуть…

— Когда появились первые хумары?

— Два месяца назад. Ломит руки-ноги, обильный пот, понос, насморк, ноющие боли в мышцах, суставах… Кайф уже прошел, но доза осталась прежней — без нее нельзя. Не кольнусь — кажется, умру…

Удивительна история падения этого симпатичного и явно неглупого парня. Обладая одной из денежных по ны­нешним временам профессией свар­щика, Вадим, деградируя под нарко­тическим натиском, бросил работу и ушел сторожить какой-то допотопный склад. Вскоре и это стало в тягость. Уволился окончательно.

Но деньги нужны (дневная доза Вадима стоит 50 тысяч рублей) — стал подрабатывать таксистом, «гонял ко­ролей». Однажды за рулем дико ис­пугался — «хумары» накрыли его пря­мо во время поездки, чуть не попал в аварию. Пришлось оставить и это…

— Лечиться сам решил?

— Сам! Жена и теща все понима­ют, очень за меня переживают. Надоело это — ангидрид, растворитель, соломка, шприцы… Да и сына еще хочу…

— Ты знаешь, что у наркоманов риск наследственных заболеваний в 34 раза выше, чем у нормальных людей?

— Знаю, поэтому и пришел…

Руки Вадима, украшенные так на­зываемой наркоманической дорож­кой, с закрытыми венами нервно забегали по коленям. Александр Олимпиевич ободряюще улыбнулся:

— Ну, что ж, тогда начнем прямо се­годня…

Вадиму была назначена интенсив­ная терапия, особенно первые десять дней. Здесь своя методика, пропус­кать нельзя. Ежедневные процедуры включают две капельницы, подкож­ные инъекции, переливание крови и т.д. Обязательно участие нарколога, терапевта и психотерапевта. Лечение амбулаторное — сон и аппетит возвра­щаются почти сразу, хумары исче­зают, ломки нет…

А дальше все зависит от самого пациента. Переборет он свою гибель­ную страсть, поверит до конца в из­лечение, и тогда вернется в жизнь че­ловеком, которого ждут и любят. И хотя процесс этот отнюдь не скоро­течный, иногда требуются годы на восстановление, но — это путь к жизни.

Наркомания — не вина человека, а его беда. Если же не выдержит, сло­мается, даст вновь утащить себя в дурманящий омут, то…

Сергей КИСИН.

Read more

Врачи ФЕНИКСА согласны с мнением профессора Тео Дорелейер

Психиатры Центра, в том числе детские и подростковые психиатры, ставят во главу угла ДИАГНОСТИКУ (необходимо тщательное обследование пациента с установлением точного диагноза). Правильный диагноз приводит к хорошему результату лечения. При точном диагнозе эффективность терапии возрастает в разы.

В ФЕНИКСЕ с момента образования центра (более 22 лет) в работе применяется бригадный подход (то, что профессор Тео Дорелейер называет мультидисциплинарной бригадой). В ЛРНЦ ФЕНИКС психиатр, детский и подростковый психиатр или нарколог работают всегда совместно с психологами, психотерапевтами, педиатрами, терапевтами, неврологами, диетологами, гастроэнтеролагами, реаниматологами и врачами других специальностей, а также с юристами, педагогами. Мы абсолютно убеждены, что устанавливать диагноз психического расстройства и лечить душевные заболевания — это ИСКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ КОМПЕТЕНЦИЯ ВРАЧА-ПСИХИАТРА, ДЕТСКОГО и ПОДРОСТКОВОГО ПСИХИАТРА, НАРКОЛОГА.

Предоставляем возможность ознакомиться с интервью профессора детской и подростковой психиатрии Theo Doreleijers (Тео Дорелейерс).

Педагоги быстро заявляют, что ребенок болен

»Проблема может быть названа расстройством (заболеванием) только если она причиняет страдания и нарушает функционирование человека».

За многие годы работы перед глазами профессора детской и подростковой психиатрии Theo Doreleijers (Тео Дорелейерс) прошло сорок тысяч детей. В этом году Doreleijers завершает свою карьеру профессора детско-подростковой судебной психиатрии в Лейденском университете и в этой связи нидерландская De Volkskrant публикует интервью с этим психиатром.

— Почему надо сохранять детские университетские клиники?

Doreleijers: »В университетской клинике перед нами каждый год проходят десятки детей с псевдоэпилептическими припадками, сложными сочетаниями аутизма и СДВГ, неудавшимися суицидами, дети-аноректики, которые вот-вот умрут. Таких на участке вы увидите, пожалуй, не больше трех за год. На этом нельзя строить профессиональное образование. К тому же, анорексия – расстройство мультидисциплинарное, для работы с такими пациентами требуется детский психиатр и врач-гастроэнтеролог. Именно поэтому важно, чтобы специализированная детская психиатрия оставалась при педиатрии. Или возьмите подростков с пограничными личностными расстройствами, которые звонят ночами, чтобы сообщить, что они собираются покончить с собой – на участке с ними не знаю, что делать. Для обеспечения круглосуточной доступности для таких детей и для соответствующих научных исследований требуются специализированные центры».

— Вы долго работали в Детской больнице Королевы Юлианы в Гааге. В чем смысл детского психиатра в обычной больнице?

Doreleijers: »Там ты работаешь вместе с другими специалистами. Там, например, были дети, которые жутко расчесывали свою экзему. Мы лечили их вместе с врачом-дерматологом. Были и дети с психогенными приступами астмы. Они получали спрей от детского пульмонолога, но при этом нуждались в помощи семейного психотерапевта и детского психиатра.

»Никто не знает – нередко даже педиатры, назначающие лекарства – что дети на слишком больших дозах метилфенидата могут дать депрессию. Или же что при депрессии у ребенка в первую очередь надо всегда подозревать анемию. Чтобы рассуждать подобным образом, надо быть детским психиатром – для этого требуется медицинское образование.

— Каковы, с Вашей точки зрения, наиболее важные достижения детской психиатрии?

Doreleijers: »В первую очередь, я думаю, это раннее распознавание детских психиатрических расстройств. Когда я 35 лет назад начинал свою психиатрическую карьеру в Гааге, мы очень плохо распознавали аутистов, за исключением классических случаев, но и те исчезали в заведениях для умственно отсталых. Мы считали »странными» тех, кого сейчас относят в группы неуточненного общего (первазивного) расстройства развития и расстройств аутистического спектра. Так что здесь произошли очень серьезные изменения.

— Но есть люди, которые считают, что таких странных людей излишне медикализируют…

Doreleijers: »Специалисты, не имеющие подготовки в сфере психического здоровья, например, педагоги, довольно часто заявляют, что у ребенка аутизм или СДВГ. Но такой значимый диагноз должен ставиться мультидисциплинарной бригадой во главе с детским психиатром. И даже в таких обстоятельствах это оказывается непросто: я видел не один десяток детей, у которых невозможно поставить диагноз за один раз. Во всем мире признается, что проблема может быть названа расстройством, только если она причиняет страдания и нарушает функционирование человека. Мы не можем называть ребенка аутистом только потому, что у него есть черты, которые отмечаются у детей-аутистов.

— А какова ситуация с СДВГ?

Doreleijers: »То же касается и СДВГ. Все еще очень много детей необоснованно получают лекарственные назначения или, наоборот, не получают нужных им лекарств. При этом лекарства им назначают не только детские психиатры. Это делают и педиатры, и домашние врачи. Им выписываются тонны антидепрессантов, причем делают это не психиатры».

— Сейчас считается хорошим тоном вернуться к исследованиям связи между биологическими факторами и преступностью. Что Вы думаете по этому поводу?

Doreleijers: »В 2006 году мой коллега Arne Popma показал, что амстердамские »трудные» дети 12-14 лет с историей задержания полицией и антисоциальным поведенческим расстройством в ситуации напряжения испытывали меньший стресс, чем »трудные» дети без антисоциального поведенческого расстройства. Отсутствие страха делает их нечувствительными к наказанию. А общество, тем не менее, требует для них именно наказания.

»В настоящий момент мы выстраиваем подробное исследование 300 подростков, которые должны предстать перед судом. Результаты будут через три-четыре года. Мы хотим показать, что применительно к этим маленьким негодяям имеет смысл применять не только стандартную батарею психологических тестов, но также замерять у них уровень стресса.

»Я убежден, что уточнение диагностики повлечет за собой уточнение показаний к лечению, а, возможно, и иной политике наказания. Это хорошо видно судьям: у этих подростков слишком много факторов риска, с которыми они ничего не могут поделать. Общество всегда будет требовать возмездия, но разве мы не должны в первую очередь заботиться о том, чтобы эти подростки не совершали новых ошибок

По материалам:
Leerkrachten roepen al snel: adhd. – De Volkskrant, 13.07.13, sect. Wetenschap, p. 34.

Read more