Помните, чем болел князь Мышкин, главный герой ро­мана «Идиот»? Ф.М. Досто­евский, описывая его припадки, признавался в том, что мучило его всю жизнь. Ведь он тоже страдал тем же страшным недугом, что и его герой: эту болезнь называли «падучей». Или эпилепсией.

— А еще ее считали священ­ной болезнью, — рассказывает руководитель лечебно-реабилитационного научного центра «Феникс», профессор, доктор медицинских наук А.О. БУХАНОВСКИЙ. — По­тому что «падучей» нередко бо­лели венценосные особы. Сказывались браки близких родствен­ников, заключавшиеся между чле­нами царских династий.

Первые описания эпилепсии встречаются еще в летописях и относятся к IV веку до нашей эры. Это одно из наиболее рас­пространенных заболеваний нервной системы и психики. Во всом мире эпилепсией болеют от 30 до 50 миллионов человек.

В Ростовской области стоят на учете 9500 больных эпилепсией, но фактически их значительно больше. В той или иной мере эпилептический приступ перено­сят около 2 процентов детей в возрасте до 2 лет. В мозгу воз­никает при этом патологический очаг (или эпилептический фокус), из-за чего частота приступов мо­жет обрести устойчивый характер. В чем суть припадка? Эпилеп­тический очаг работает как кон­денсатор, накапливая энергию возбуждения, а внезапно выдавая ее, «разряжается».

Эпилепсии все возрасты покор­ны, но есть и наиболее опасные. Это период детства. У новорожденных болезнь могут спровоцировать тяжелая беременность матери, токсикоз, родовые травмы. В подростковом и юношеском нозросте первопричиной нередко оказываются черепно-мозговые травмы. У пожилых людей эпи­лепсия возникает как следствие сосудистых заболеваний, атеро­склероза, гипертонии.

Чаще всего эпилептологам, имея дело со взрослыми боль­ными, приходится констатировать: эпилепсия взрослых — это плохо леченная или вообще не лечен­ная эпилепсия детей. Профессор А.О. Бухановский особо заострил внимание на том, что считает очень важным:

— У большинства людей бытует представление, что эпилепсия неизлечима. Это неверно! Современные средства позволяют пол­ностью избавляться от приступов 80 процентам больных.

— В лечебно-реабилитационном научном центре «Феникс» созда­на специальная группа специалистов, осуществляющих терапию с помощью самых эффективных медпрепаратов, по апробирован­ным, подтвержденным практикой методикам, — продолжил А.О. Бу­хановский. — В эту группу вошли взрослые и детские эпилептоло­ги, детский психиатр.

По словам А.О. Бухановского, очень часто приходится сталки­ваться с осложненными последствиями неадекватной терапии с помощью устаревших медикамен­тов, которые назначались (и не­редко еще продолжают назна­чаться) как противосудорожные средства.

— Когда-то эти препараты про­извели переворот в эпилептологии, были новацией, воспринима­лись почти как средство спасе­ния. Мы очень многим обязаны этим препаратам, но… Сегодня они имеют только историческую ценность. Наука шагнула вперед, появились противоэпилептическин средства нового класса. Выявлены и негативные свойства тех старых препаратов: если их дли­тельно применять, то можно усу­губить болезнь, утяжелить, присту­пы. У больного изменяется пси­хика, снижается интеллект, развивается слабоумие, возникают такие черты, как прилипчивость, излишняя детализация, педан­тизм, склонность к немотивиро­ванным вспышкам агрессии.

— К сожалению, — резюмирует А.О. Бухановский, — нам нередко приходится иметь дело не со свежими случаями, а с послед­ствиями неадекватных назначе­ний, неэффективной терапии, за­гоняющей болезнь в тупик.

Тогда как с помощью совре­менных препаратов нового клас­са можно избавиться от припад­ков, которые не только не ока­зывают разрушительного воздей­ствия на интеллект, волю, психи­ку, но и дают возможность вер­нуть социальную полноценность (хотя иногда больные полностью ставят на этом крест), улучшить качество жизни, снять с себя те ограничения, которые раньше были суровым табу.

Так, долгое время считалось, что женщины, больные эпилепси­ей, не могут позволить себе иметь ребенка. Новые препараты дают им такую возможность.

— Два важных принципа ле­чения эпилепсии, — подчеркнул А.О. Бухановский, — это НЕПРЕ­РЫВНОСТЬ И ДЛИТЕЛЬНОСТЬ. Препараты надо принимать посто­янно и желательно в одни и те же часы. Их нельзя произволь­но отменять, даже если припад­ков давно не было. Существует формула: терапия продолжается НЕ МЕНЕЕ ТРЕХ ЛЕТ ПОСЛЕ ПО­СЛЕДНЕГО ПРИСТУПА. Отмена ле­чении должна быть постепенной, по специальным схемам.

Очень важно правильно диагностировать болезнь, выяснить, органическими ли причинами она вызвана или чем-то иным.

Ведь существуют, например, рефлекторные эпилептические ре­акции, фебрильные (то есть воз­никающие под воздействием вы­сокой температуры) и т. д. У де­тей крайне необходимо выяснить, в какой мере сказался на них при­ем прежних препаратов, которые часто назначались «на всякий слу­чай», по пустяковым поводам (слишком часто становился на цыпочки, не так встал на ножки).

При лечении больных эпилеп­сией очень важен этический мо­мент. Бытует обывательское мне­ние, что, дескать, эпилептики — люди ущербные, не совсем нор­мальные, в чем-то опасные. По­этому и для самих больных ди­агноз «эпилепсия» звучит как при­говор и воспринимается как катастрофа. В итоге люди комплек­суют, страдают и изо всех сил стараются скрывать свою беду. Этого допускать нельзя.

Поэтому врач должен постарать­ся, не жалея времени, все доско­нально объяснить больному: что его патология не смертельна, она успешно лечится современными (подчеркну: именно современными) средствами. Но просто теперь в его жизнь должны войти некоторые ограничения, которые есть и у других больных. Скажем, диабетики должны придерживаться определенной диеты, сердечникам следует ограничить себя в физических нагрузках. Вот и больным эпилепсией надо придерживаться кое-каких правил: им нельзя работать на высоте, купаться в открытых водоемах и т.д.

А завершил А.О. Бухановский свой разговор так:

— Сознавая важность проблемы лечения эпилепсии, лечебно-реабилитационный научный центр «Феникс» решил осуществить благотворительную акцию «В XXI век — дети без эпилепсии». Она посвящена Дню психического здо­ровья, который по решению президиума правления Российского общества психиатров (я являюсь членом президиума) рекомендова­но продлить на год — вместе со всеми мероприятиями.

В течение полутора меся­цев, НАЧИНАЯ С 19 МАЯ, КАЖ­ДУЮ СУББОТУ будут вестись БЕСПЛАТНЫЙ прием и консульти­рование детей, больных эпилепси­ей, или тех, у кого этот диагноз под вопросом. Начало приема — с 13 часов. Мы принимаем всех де­тей — из Ростова, области, из лю­бого другого города и даже стра­ны. («Хоть из Гвинеи», — добавил А.О. Бухановский.) Адрес «Феник­са» — улица М. Горького, 136. Телефон — 67-48-15. Желатель­но записаться на прием заранее.

Ждем!

Л. КРАВЧЕНКО.

Из поездки в США возвратился заведующий кафедрой психиатрии Ростовского государственного медицинского университета, профессор А.О.БУХАНОВСКИЙ. Мы попросили Александра Олимпиевича рассказать о встречах в Америке.

— Я получил два приглашения и объединил их по времени. В одном из них сроки поездки были приурочены к работе Американской акаде-мии судебных наук. Это очень престижная организация, имеющая в своем составе десять отделений, таких, как криминалистика, общая юриспруденция, инженерные науки (в области криминологии), химические науки, токсикология, общая патология, которая у нас называется судебной медициной. В академии есть и отделение психиатрии и поведенческих наук. Некоторую часть академии составляют ученые из разных стран мира. Первый раз академия пригласила меня два года назад выступить на сессии в качестве лектора — такова традиция ее работы. В прошлый раз нас, приглашенных, было семь человек. После заслушивания пробной лекции включается механизм принятия нового члена в состав академии. Он длится два года: необходимо получить рекомендации трех членов академии, пройти процедуру избрания на общем собрании. В этом году меня приняли в члены академии и в этом качестве я выступил с докладом на 53 научной сессии. В сессии принимали участие 2540 специалистов из 80 стран. Сессии имеют определенную тематику. Тема этой — «Военные преступления и прочие акты против человечества» -рассматривалась мультидисциплинарно. Ученые обсуждали проблемы Холокоста, распространения наркотиков, подростковой преступности, в том числе проблему «пэренсайда» убийств детьми своих родителей, военные преступления в Боснии, Косово. Наши доклады были посвящены проблемам последствий терроризма и серийным убийствам.

— Вы получили, вероятно, материалы аналитического характера о преступности в Америке?

— Нет, эти материалы я получил позже в Академии ФБР. А на сессии рассматривались виды преступлений — особо опасные с массовыми тяжелыми последствиями. Шел поиск рекомендаций: что делать для их предотвращения? На секциях по терроризму выступали ведущие специалисты. Инженер рассматривал весь механизм совершения взрыва самолета над Шотландией (совсем недавно в Голландии состоялся суд над участниками этого террористического акта). Химик разъяснял подробности изготовления взрывчатых веществ для этих целей (где и как надо искать подобного рода лаборатории). Специалист-психолог говорил о психике террориста. Наше сообщение было посвящено психолого-психиатрическим последствиям терроризма и организации помощи его жертвам. А именно, нашей работе по преодолению последствий взрывов в городе Волгодонске. На сессии выступил также ведущий специалист ООН по антитерроризму.

— Не могли бы вы рассказать более подробно о содержании вашего выступления?

— Мы обобщили опыт работы с пострадавшими в Волгодонске. Фактически там создана оригинальная модель психолого-психиатрической помощи. Коротко об этом рассказать трудно. Могу отметить, что к этой системе проявлен интерес.

— Открыта ли эта сессия для прессы?

— Да, секретных материалов там нет. Работа начиналась в 7.30 и заканчивалась в 18.00. Деловитостью американцев я восхищаюсь.

— Наверное, есть перерывы на обед, на общение?

— Нет. Есть семинары с пометкой «ланч». Можно завтракать и участвовать в дискуссии. Стол накрывается прямо в аудитории. Конечно, были разговоры и в кулуарах о перспективах сотрудничества. Один из номеров журнала «Судебная психиатрия и психология» 2001 года будет полностью предоставлен для публикации работ ростовских ученых.

— Справляется ли ФБР с раскрытием преступлений?

Эти проблемы мы не обсуждали, хотя некоторые данные были. Мне подарили книгу о преступности в Америке. Затем мы перелетели на север штата Нью-Йорк в город Рочестер, находящийся недалеко от Канады. Это очень богатый город с населением триста тысяч жителей. Четыре предприятия формируют экономическую мощь этого города: это головные офисы фирм «Кодак» и «Ксерокс», предприятие по производству оптики и университет. Я не оговорился: университет — это фактически предприятие, зарабатывающее для города огромные деньги на науке, на патентах, на разработке аппаратуры, на прикладных технологиях, а также на обучении студентов и лечении больных. Увиденное там меня поразило. На медицинский факультет университета принимают всего 120 человек. Университет обладает собственностью в три миллиарда долларов. Там уже можно увидеть будущее. На строительство исследовательского центра университета было истрачено 70 млн. долларов. Параллельно строится второе здание такого же класса. Университет приглашает для работы ученых со всего мира. Боюсь, что и ученые из России поедут туда зарабатывать деньги. В университете Рочестера более 90 различных источников финансирования исследований. Вероятно, в организации науки мы должны действовать так же. Мы должны понять, что ответственность за судьбу и востребованность исследований в определенной степени лежит на нас самих. И тот, кто поймет это раньше, окажется более конкурентоспособным. К примеру, финансирование работы о жестоком обращении с животными как предикторе будущего садизма и психопатологической агрессии мой американский коллега профессор Алан Фелтхаус нашел в фонде защиты животных, а это – 100 тыс. долл. В этом примере важен не размер финансирования, а сам принцип поиска его источника. Да, университет в Рочестере — это I дорогой университет. Год обучения в нем на медицинском факультете стоит 35 тысяч долларов. Но это не означает, что в таком университете могут учиться только богатые люди. Подобная возможность зависит не столько от материального положения, а от желания и ответственности человека. Каждый имеет возможность взять льготный кредит в банке на получение образования, который затем предстоит возвращать в течение 30 лет работы по специальности.

— Может быть, эффект Рочестера объясняется тем, что там находится один университет?

— Нет, в трехсоттысячном городе два университета. В один из них я был приглашен для представления работ научного и педагогического коллектива кафедры психиатрии Ростовского государственного медицинского университета. Там я работал четыре дня. У меня были лекции по психологическим аспектам серийных сексуальных убийств для врачей и преподавателей. На мою лекцию неожиданно приехали прокурор и член Верховного суда штата Нью-Йорк, адвокаты. А потом в больнице мы проводили разборы больных. Естественно, у нас разные подходы. Я привез подробное описание своих клинических случаев, а точнее — передал по электронной почте эту информацию туда за месяц за месяц. При всем различии психиатрических концепций и подходов мы оказались очень близки в понимании больных и выборе тактики лечения. Так начинается наше сближение. Американская сторона весьма положительно воспринимает процесс децентрализации в области психиатрии в России и изъявляет готовность к сотрудничеству с периферийными научно-педагогическими коллективами.

— Вы использовали в лекциях технические средства?

— Я использовал в лекции электронные презентации, выполненные в Ростове выпускниками РГУ. Они были очень высоко оценены. Выпускников РГУ подобной квалификации я встречал в США.

— Говорят, что выезд специалистов за рубеж для работы не стоит драматизировать — все равно связь с родиной сохраняется и отдача будет.

— Нет, не согласен. Россия вкладывает немалые средства в подготовку классных специалистов. Работая за границей, они создают там качественные и технологические продукты, часть из которых нам затем приходится покупать.

— А потом была встреча в ФБР?

— Потом, уже из Балтимора мы выехали в городок Квантико, где расположена Академия ФБР. В сопровождении профессора Р.Ресслера, — известнейшего специалиста с мировым именем, нам организовали экскурсию по территории Академии. Мне показали стрельбище, полигоны, специально построенный для тренировок город, в котором никто не живет, коллекцию оружия, собранного со всего мира, лаборатории, средства спутниковой связи.

Меня поразили учебные комнаты, в которых монитор демонстрационного компьютера занимает всю стену, и пульт управления всем аудиторным оборудованием с трибуны лектора. Меня попросили прочитать лекцию на тему «Психиатрические аспекты серийных и сексуальных преступлений. Взгляд из России» в рамках подготовки сотрудников для международных программ. В аудитории было 240 человек, в том числе сотрудник МВД России из Москвы. Состоялась короткая встреча с начальником Академии, заместителем директора ФБР Джеффри Хигеном Ботхэмом.

Академия ФБР — это учебный и научный центр. Там обучают специальных агентов науке антитерроризма и антибандитизма. Впервые в Академии было создано отделение психологической помощи при особо тяжком насилии. Инициатором его создания как раз и стал профессор Роберт Ресслер. Он — полковник ФБР, ученый, который ввел в научный мир понятие «серийные убийства». По материалам его исследований написан сценарий фильма «Молчание ягнят», а сам профессор был научным консультантом этого фильма. Мне показали места, где снимался этот фильм.

— Проблемы, которыми вы занимаетесь, актуальны для многих стран?

— Нет преступлений, которые были бы только национальными. Даже в развитых странах происходят такие ужасы, как серийные, заказные убийства, массовые убийства в школах, в армии и терроризм. В сентябре в Ростове состоится международная конференция «Серийные убийства и социальная агрессия: что ожидает нас в XXI веке?» В ней будут участвовать гости из США.

Профессор Ростовского медицинского университета Александр Бухановский принял участие в 53-й сессии Американской академии судебных наук. В своем докладе Бухановский, получивший широкую известность в мире благодаря разоблачению сексуального маньяка Чикатило, привел результаты своих исследований особенностей структуры мозга серийных убийц. У всех этих преступников выявлены идентичные органические (биологические) изменения в одних и тех же отделах мозга. Именно они, по мнению психиатра, делают людей лицами очень высокого криминального риска. Для зарубежных психиатров эта информация оказалась откровением. А еще больше поразил их тот факт, что в Ростове налажено лечение потенциальных серийных убийц — то есть тех, кто еще не стал на путь преступления, но имеет к этому патологическую склонность.

ЛЮДИ ПОДЧАС БЫВАЮТ НЕОБЪЯСНИМО ЖЕСТОКИ К ТЕМ, КТО ИЗМЕНИЛ ПОЛ

В дверь кабинета профессора А.О. Бухановского, заведующе­го кафедрой психиатрии Ростовского медуниверситета, опустив голову, вошел невысокий сутуловатый парень. Очень бледный. Представился:

— Михаил.

Задрал рубашку, чтобы фотокорреспондент В. Муравьев смог сфотографировать порезанный живот.

— Как же это вышло? — осторожно спрашиваем его.

— Это я сам… Куском стекла. После того, как ночью из милиции вернулся, — тусклым, безжизненным голосом произно­сит он.

Сразу оговоримся: имя, кото­рым он назвался, и название не­большого городка в Ростовской области, откуда в ту же ночь вы­ехал, чтобы уже утром быть в клинике А.О. Бухановского, — из­менены. Чтобы героя нашего рас­сказа не узнали, не «вычислили». И без того он настрадался сверх всякой меры. Представьте, како­во быть изгоем, человеком, в ко­торого тычут пальцем, над кем издеваются, глумятся…

Михаил — транссексуал. Год на­зад он прошел экспертизу в кли­нике А.О. Бухановского. Здесь ему и был вынесен этот диагноз. «Я вздохнул свободно, потому что наконец понял, кто я такой, — признается Михаил. — Не полу­человек, не извращенец — про­сто природа так зло надо мной подшутила».

Теперь дело, за хирургической операцией по изменению пола. Ее можно сделать и в Ростовском медуниверситете. Но на опе­рацию нужны деньги. Их он и старается заработать. Есть на­дежда, что в конце концов добь­ется своего. Потому что на все руки мастер, труженик — строит дома, кладет плитку, не боится никакой работы. Даже поля в аренду брал, выращивал овощи. Собрал солидную сумму. Но часть уже ушла на житье-бытье: Миха­ил никогда не хотел ни от кого зависеть. Тем более — сейчас, когда у него на руках семья: Ири­на, единственный близкий и преданный ему человек, и вось­мимесячный Артем. Но прежде чем рассказывать о дне сегодняшнем, надо вернуть­ся вспять — на много лет назад…

Родился Михаил девочкой, ко­торую назвали Машей.

Это был изначально несчастли­вый ребенок, которого бросила родная мать: Маша оказалась в детдоме. Потом вроде бы повез­ло — ее взяли приемные родите­ли. Но через какое-то время и здесь все рухнуло. Этим людям не нужен был странный ребенок с непонятными привычками и необычной внешностью. Девочка с повадками мальчика не вызвала у них теплых чувств. И всегда оставалась в их доме чужой. В конце концов они стали гнать ее от себя, как собачонку.

— Я не мог понять, кто я, по­чему влюбляюсь в девчонок, в учительницу, — глухим, нервным голосом выговаривается Михаил.

— Девчонки мне говорили: «Ты — пацан, будешь нашим защитни­ком». А ребята кричали: «Ты кто — оно? Или придуриваешься?» Он (тогда еще она) научился драться, да так остервенело, что его все боялись. Маша была за­быта — окружающие теперь зна­ли парня по имени Миша. Но поступать в институт он вынуж­ден был по паспорту, где значи­лось женское имя. И по нему же пошел в школу на педагогичес­кую практику.

— Мое время наступало вече­ром, когда я мог надевать брю­ки, общаться с ребятами… Однажды его выловила компа­ния бывших одноклассников и, окружив, потребовала:

— Кто ты — мужик или баба? Мы сейчас к тебе в штаны зале­зем, и если ты такой, как мы, то просто тебя покалечим. А если ты баба — по кругу пустим!

В тот вечер Михаил дрался не на жизнь, а на смерть. Пока не напоролся на нож. Упал. Но, уви­дев занесенный ботинок, сумел подняться, раскидать свору и убежать.

После этого два дня ходил на занятия в институт, кое-как сам делая себе перевязки. И все же угодил на операционный стол. Девчонки из группы вызвали «скорую», увидев, что у него на рубашке — кровь.

Когда милиционер пришел сни­мать показания, Михаил отгово­рился тем, что ничего не помнит.

А тут к нему в больницу и при­емный отец пришел. Сказал:

— Лучше бы ты умер…

— Я ответил ему, — вспоминает Михаил, — что больше к ним в дом никогда не вернусь. — И не вернулся.

Тогда у него уже была Ирина. Ирочка, Иришка — только так он ее называет. Они познакомились в компании, потом стали встре­чаться.

— Она призналась, что обрати­ла на меня внимание из-за глаз: мол, они у меня всегда как буд­то плачущие, — признается Ми­хаил.

Ира права: в его глазах, вид­но, навеки застыли страдание и боль.

Они стали жить вместе. Ирину не испугало то, что она узнала о его проблемах. К этому времени они были уже прочно привязаны друг к другу. И не мыслили себе жизни порознь. Завели ребенка. Не будем вдаваться в подробнос­ти, каким образом: о том, что ис­кусственное оплодотворение воз­можно, знают все. Михаил в Артемке души не чает.

Снимали квартиру. Михаил ра­ботал как вол. Институт пришлось бросить. И вот, наконец, настал момент, когда они с Ирой купи­ли квартиру. Первый в его жиз­ни собственный угол…

— Я плакал от счастья, потому что теперь ни одна гнида не ска­жет мне: «Ты, бомжара…» Да, теперь его так не называ­ют. Но мерзким, подлым словеч­ком «оно» — продолжают. Бывшие друзья, пользуясь его незащи­щенностью, много раз его пре­давали, а то и просто обкрадывали. А бывало, что кто-то в по­рядке шутки напоминал ему о его беде. Сколько раз он из-за этого кровавыми слезами умывался!

— И резался, и вешался, и отравиться пытался. Если б не Иришка, меня бы уже на этом свете не было, — говорит Миха­ил.

— Я никогда не думала, что люди могут быть такими жесто­кими, — с болью сказала мне Ирина во время нашей встречи с ней. Она, действительно, его надежда и опора, островок добра в море зла. И, кажется, со­всем без надрыва несет свой крест, да и крестом не считает.

— С ним надежно, спокойно, уверенно, — говорит Ира, отве­чая на мой вопрос о «семьянинских» качествах Михаила. — Он не белоручка, а труженик, все умеет делать, я ощущаю себя за ним, как за каменной стеной. И сама пойду за ним в огонь и в воду. Только б не мучили нас!

Сейчас Ирина бьется за него, как тигрица. Потому что Михаи­ла — сильного, умного, мужественного — опять довели до со­стояния, когда он попытался на­ложить на себя руки. Где довели? В милиции. При­гласили туда вроде бы по пустя­ковому вопросу: не видел ли Ми­хаил, как такой-то с таким-то дрался. А после отрицательного ответа попросили показать пас­порт. И началось…

— Ах, так ты — оно? Мальчик-девочка или девочка-мальчик? А почему ты себя мужским именем называешь, если по паспорту женщина?

Михаил твердил: «Если вы мне не верите, позвоните в Ростов к профессору Бухановскому! Или вот, смотрите, у меня в паспорте ви­зитка доцента А.И. Ковалева, вот выписка из истории болезни…»

А в ответ услышал: «Надумали тут полы менять! Операция ему нужна. Ну, так в камере и сде­лают…»

Отпустили домой в первом часу ночи.

— Когда он шагнул через по­рог, я ужаснулась. Весь трясет­ся, вид затравленный. В ту ночь у нас было все: и рыдания, и уговоры. Утром я на пять минут отлучилась к подруге, чтобы по­просить ее посидеть с ребенком, вернулась… А у Михаила руки в крови, он нанес себе рану в жи­вот и зажимал ее. Твердил, что если в Ростове ему не помогут, я его больше никогда не увижу, — вспоминает Ирина.

А.О. Бухановский тут же положил Михаила в клинику с диагнозом: психоз, вызванный стрессом. Ира навещает его через день, ездит электричкой вместе с малышом.

— Мы все равно выстоим, бу­дем голодать, а сумеем оплатить операцию, — говорит она. -Только после этого можно получить мужской паспорт. — И тогода мы уедем куда-нибудь, где-нас ни­кто не знает.

Но ведь до этого еще надо до­жить! И не исключено что на пути к желанной операции их бу­дут поджидать еще и еще удары. Потому что люди очень жес­токи бывают по отношению к «бе­лым воронам»; не понимают, что и с ними может что-либо подо­бное случиться.

— Самое страшное, когда мо­рально издеваются. Уж лучше бы били… — почти что шепотом про­изнес Михаил.

— Наши больные, — вступает в разговор А.О. Бухановский, очень уязвимы перед людской жестокостью. Они часто становит­ся жертвами шантажа, обмана. Но мы их не оставляем без помощи. Вплоть до юридической если возникает необходимость защищать их интересы в суде. Пона­добится — и с Михаилом пойдем по такому же пути.

— Мне один мой друг, (един­ственный настоящий друг — он погиб, альпинистом был) говорил: «Держись, через это надо пройти, значит, такая у тебя судьба. Ты все выдержишь, ты сильный…» Я его никогда не забываю.

Михаил поднимает на меня глаза — и я встречаю твердый взгляд сильного человека. Сумевшего перенести тяжелейшие стра­дания. И не сломаться. Пока.

Но, наверное, спустя время, когда все уже будет позади, он не забудет ту жестокость, которую проявляли по отношению к нему люди. Только из-за того, что он не такой, как все…

Л. КРАВЧЕНКО

— С чем сравнить мою прежнюю жизнь! — пере­спрашивает он. — Предста­вьте: со всех сторон огонь, дым, и вы — в центре это­го адского круга. Наш разговор происходил в клинике кафедры психиат­рии. Мой собеседник — мо­лодой мужчина: невысокий, симпатичный, загорелый. Ас­систент кафедры психиатрии А. Я. Перехов представил мне его, как одного из пациентов лечебно — реабилитационного научного центра «Феникс», занимающегося в числе про­чего и транссексуалами — людьми, находящимися в конфликте с собственным по­лом.

Прошло не так много вре­мени с тех пор, как в печати появились первые сообщения об этом. Вначале была боль­шая статья в «Литературной газете» — о прибалтийском профессоре, на свой страх и риск сделавшем операцию по изменению пола и едва не угодившем из за этого на скамью подсудимых (времена были такие!).

А потом пошли публикации в других изданиях. И тональ­ность их большей частью та­кова (это мое личное сужде­ние), что впору помещать их под рубрикой «В мире инте­ресного». Гласность подарила нам многое, в том числе и возможность удовлетворить обывательский интерес к «клу­бничке», «жареным фактам», сенсационности. К сожалению, транссексуализм чаще всего вот в таком ракурсе и пре­подносится.

А разве это соответствует сути?

Моя беседа с тем парнем (назову его Володей), кото­рый родился женщиной и про­шел настоящий путь страда­ний, прежде чем попал сюда, в Ростовский мединститут, где ему взялись помочь, убеж­дает в том, какая это траге­дия!

Природа может быть очень щедра к человеку, наделив его талантом, красотой, здо­ровьем. Но она же может быть к нему и немыслимо же­стока, совершив коварную подмену души и тела. Когда свершается эта «био­логическая поломка», из-за чего? Есть предположение, что причина — нарушения эн­докринного баланса в органиэме женщины в период бе­ременности. Есть и другие версии.

Специалисты занимаются ими и, будем надеяться, ког­да нибудь все выяснят. А сейчас ученым нашего инсти­тута (ставшим здесь почти что первопроходцами) при­ходится иметь дело со «свер­шившимся фактом» — с людь­ми, живущими в жестоком разладе с самими собой. Представьте: душа, интеллект женщины (по внутреннему, социальному самоощущению) живут, как в клетке, в теле мужчины. Или наоборот. И ничего с этим поделать не­льзя — ведь мозг управляет всем, а его не заставишь пе­реродиться.

Что им делать! Вынуж­денные жить изгоями сре­ди всех прочих людей, терпеть их непонимание, порой и отвращение, они ощущают себя социально ущербными личностями. Некоторые, не выдерживают такой жизни и кон­чают самоубийством, не дождавшись вызова на операцию по коррекции пола…

Группа ученых-энтузиастов мединститута, занявшаяся этой проблемой и являющаяся уникальным коллективом, дает этим людям надежду.

В Ростов, в центр «Фе­никс», едут люди со всей страны. Из Сибири, с Кавка­за, из Средней Азии… По су­ществу, наши врачи дают им вторую жизнь.

Володя (его раньше звали Людой) — житель одного из южных городов. Знаете, как он нашел дорогу в «Феникс»? Прочитал ту, первую ста­тью в «Литературке», свя­зался с Прибалтикой, рванул­ся в Москву. В Минздраве на него смотрели, по его сло­вам, как на извращенца, но вывели-таки на одного из московских профессоров, ко­торый дал точный ориентир: Ростовский мединститут, ка­федра психиатрии, кандидат медицинских наук А. О. Бухановский.

Это и есть тот самый человек, с которого все на­чиналось. Тот самый, кстати, который составил пси­хологический портрет убий­цы-маньяка («героя» операции «Лесополоса») и по­мог следователям в конечном счете «вычислить» его.

Исследованием транссексу­ализма Александр Олимпиевич занимался еще в семи­десятые годы, когда сама те­ма была «опальной» и лю­ди, отстаивающие ее, под­вергались гонениям.

Зато сейчас пришли автори­тет, признание — и не толь­ко в нашей стране. А. О. Бухановскому посвящен фильм, снятый немцами. Недавно у него побывал корреспондент «Нью-Йорк таймс», который готовит статью о «Фениксе». Не будем вдаваться в тех­нику диагностирования транссексуализма — это вопрос сугубо специальный. Скажу только, что в ход идут утонченнейшие методики и тесты, скрупулезно исследуется все: анатомия, эндокринная система, нейрофизиология. Ведь ошибки быть не должно: на­до точно знать, что в основе неприятия человеком своего пола — не сексуальное рас­стройство или что либо иное, а биологическое несоответ­ствие личностного восприя­тия.

Счастливый выигрыш судь­бы, что они нашли и пони­мают друг друга: психиатры и хирурги. Без золотых рук тех, кто делает эти мучительные, тонкие, многоэтапные опе­рации, ничего бы не было. Нужно отдать должное их смелости, мужеству — про­фессорам, заведующим ка­федрами хирургии № 2 и гине­кологии В.И. Русакову и Н.В. Рымашевскому, их коллегам. Ва­дим Иванович вспоминает о временах, когда министром здравоохранения был акаде­мик Петровский, громогласно заявлявший: хирургам, кото­рые делают такие операции, надо отрезать руки. Но ведь учтите, что для транссексуала, которому про­изведена коррекция пола, проблемы не кончаются. В обывательском сознании их беда воспринимается как неч­то постыдное. А ведь чело­веку надо заново социально утвердиться: поменять все документы — свидетельство о рождении, паспорт, трудо­вую книжку, диплом. Можно только догадываться, во что это превращается в нашей волокитной жизни, среди на­ших, отнюдь не страдающих избытком культуры людей.

Мне не забыть горечь в глазах Володи, который гово­рил:

— Видели бы вы усмешку моего начальника (Володю кстати, сократили, он теперь без работы — Л. К.), когда он вернул мне документы со словами: «И ты думаешь, это у тебя болезнь?»

По данным США, на 140 тысяч жителей встречается один случай транс­сексуализма. Это у них, а как у нас! Таких цифр, похоже, еще нет. Бедь сама проблема лишь недавно «раскодиро­вана». Ее нет даже в программах мединститутов, а наша кафедра психиатрии — единственная, где студентам показывают лю­дей, которым диагностиру­ется транссексуализм. А. О. Бухановский выска­зал поразительную мысль:

— Эти люди принадлежат к лучшей части человечества. Те страдания, через которые они прошли, настолько очищают их души… Они превра­щаются в необычайно краси­вых духовно,- благородных милосерднейших личностей. Мужчины — рыцарственны, женщины — добры и самоотверженны. И в браке они счастливы сами и дарят счастье своим партнерам. Это подтверждает и при­мер Володи. У него есть те­перь любимая жена, он обо­жает детей (от ее первого брака), которые понимают и уважают его.

Ему судьба, поначалу жес­токая, дала шанс. Но есть и другие люди, которые нужда­ются в том же самом.

Л. КРАВЧЕНКО.

Екатерина Гайворонская,
социальный психолог

Условия жизни в современном обществе требуют от людей большей твердости, большей жесткости, а иногда и жестокости. Таковы условия выживания. Законы животного мира, где выживает сильнейший, начинают распространяться и на мир людей. И, конечно же, такое положение вещей больнее всего бьёт по психике самых слабых, в том числе детей. Ужасающие случаи жестокого обращения с детьми имели место всегда. Но сейчас волна ожесточения захватывает все больше и больше именно детские сердца, что находит своё выражение в участившихся случаях детского агрессивного поведения по отношению друг к другу, к родителям, педагогам, животным, себе самому. Проблема детской агрессии все чаще и чаще занимает родителей, учителей, психологов, врачей. Мы решили разобраться, что же происходит в детской психике, что вызывает у ребенка агрессивные настроения. К чему это может привести современное общество, учитывая тот бесспорный факт, что дети — это будущее общества, будущее государства, будущее страны. Нам помогла разобраться в особенностях этого феномена медицинский психолог Ирина Викторовна Баранова.

И.Б.: Для начала необходимо знать, что агрессия заложена в животных и в человеке природой. Агрессивное поведение — это способ реагирования на внешнюю угрозу. Агрессия необходима для самозащиты, для обеспечения выживания вида. Проблема есть тогда, когда агрессивные проявления никак не связанны с угрозой, когда они становятся постоянным и неизменным способом реагирования. Агрессия не возникает как отдельно взятое явление, она лишь тем или иным способом проявляется во внешний мир. И проблема, как правило, заключается не в наличии этого явления как такового, а в особенностях его проявления.

К.: Насколько проблема детской агрессии актуальна для современного общества?

И.Б.: Совершенно точно можно сказать, что в последнее время мы имеем тенденцию нарастания проявлений агрессивного поведения у детей. Даже если обратиться к различным публикациям, то мы увидим, что нередко упоминаются случаи, которые свидетельствуют об этом.

К.: Известно, что многие специалисты связывают проблему возрастания проявлений детской агрессии с особенностями современной культуры. Как на ваш взгляд связаны эти два явления?

И.Б.: Безусловно, современная культура провоцируют проявления спонтанной детской агрессии. Фильмы ужасов, боевики — это те жанры, которые затрагивают глубинные неудовлетворенные человеческие мотивы, связанные с проявлениями агрессии, жестокости. Просмотр таких фильмов позволяет переживать определенные состояния через события, происходящие на экране. Но в погоне за коммерческим интересом не учитывается побочный эффект, который заключается в накапливании у зрителей агрессивных настроений, которые, так или иначе, найдут своё выражение в поведении.

К.: Существуют ли социальные группы, для которых эта проблема особенно актуальна?

И.Б.: Да. Это происходит в тех группах, где наблюдается отсутствие должного присутствия взрослых, недостаточная опека. Неадекватность системы педагогических мероприятий также может привести к увеличению агрессивных проявлений. Как правило, этим страдают дети из детских домов, из социально неблагополучных семей.

К.: Получается, что во многом детская агрессия связана с социальным окружением ребенка. Застрахованы ли дети из благополучных семей?

И.Б.: Смотря, что понимать под благополучной семьёй. Но допустим, что это такая семья, в которой ребенку уделяют достаточно внимания. В таком случае у ребенка формируется набор определенных способов реагирования на различные ситуации. Например, родители объясняют ему, что можно кричать, кусаться, а можно обратится к человеку и попросить его о чем-либо. То есть, в значительной мере на родителях лежит ответственность за то, какой у ребенка будет арсенал реагирования на жизненные ситуации. Но зачастую бывает так, что родители сами имеют проблемы с собственными агрессивными проявлениями, и каждый профессионал, к которому обращаются родители, встревоженные проявлениями агрессии у своего ребенка, должен начинать терапевтическую работу с проблем родителей.

К.: Какие симптомы могут свидетельствовать о необходимости обращения к специалистам?

И.Б.: Жестокое обращение с животными, причем постоянно повторяющееся. Если ребенок после совершения акта агрессии, испытывает необъяснимую радость, возбужден, ведет себя странным образом.

К.: Как отличается агрессия девочек от агрессии мальчиков?

И.Б.: Агрессивность более свойственна мальчикам, поскольку именно мужчинам природой предопределено обеспечивать безопасность и выживание себе и своей семье, роду, стае, а как мы уже говорили, агрессия — это форма реагирования на внешнюю опасность. На это же ориентируют и культуральные особенности воспитания мальчиков и девочек. Всем знакома фраза: «Ты же мужик, ты должен уметь сам за себя постоять». Мальчики, которые пытаются решать возникающие конфликты, обращаясь за помощью к воспитателям или родителям, зачастую могут спровоцировать осуждение со стороны своих маленьких товарищей, а также и со стороны родителя, который пытается воспитать «настоящего мужчину».

К.: В каком возрасте могут появиться признаки детской агрессии?

И.Б.: Первые признаки детской агрессии появляются на втором полугодии жизни. Это время, когда у ребенка начинают появляться первые зубы, которыми он может покусывать свою мать.

К.: Детская агрессия — это та проблема, которая заслуживает внимания родителей, психологов, педагогов. Какая работа должна вестись в этом направлении?

И.Б.: Агрессию необходимо сохранять и правильно культивировать. Для каждого ребенка важно понимание того, что он может сам себя защитить. За каждым агрессивным проявлением стоит какой-то побуждающий мотив. Выяснение этого мотива и объяснение, что того же самого можно достичь другими способами может быть первым шагом при работе с детской агрессивностью. Неадекватная работа с проявлениями агрессивности может привести к возникновению различных психопатологий, таких, например как навязчивые состояния. И всегда нужно помнить о том, что биологически заложено, что если нет агрессии, — значит, есть опасность потерять жизнь.

К.: Если агрессия заложена природой, необходима для защиты и обеспечения выживания вида, то где же та грань, которая может привести к губительным последствиям?

И.Б.: Всегда нужно различать когда агрессивность ребенка соответствует ситуации, например, он защищает себя. Работа со специалистом необходима тогда, когда ребенок может удовлетворить свою потребность иными способами, но неизменно выбирает агрессивные методы поведения.

К.: Значит, есть такие случаи, когда ребенок ведет себя только агрессивно и больше никак?

И.Б.: Если ребенок выбирает только агрессивные способы поведения, то это значит, что он попадает в небольшой процент населения, который первично агрессивен. Признаки первичной агрессивности — это тотальность проявлений этого качества. То есть такие люди будут вести себя агрессивно всегда, везде и со всеми. Это такие дети, которые не просто разбирают игрушку, чтобы посмотреть, как она устроена, их цель раскрошить, уничтожить ее. Такие дети требуют особого педагогического внимания, их во что бы то ни стало не стоит пропускать, так как существует угроза формирования патологической личности.

К.: Большая ответственность за все, что происходит с ребенком лежит на родителях. Как родителям работать с детской агрессивностью?

И.Б.: Во-первых, взрослый арсенал вариантов поведения больше, чем у ребенка. И именно перед родителями стоит задача наделить ребенка этим арсеналом. Во-вторых, родителям нужно стремиться к тому, чтобы понять, что стоит за агрессивным поведением ребенка. Иногда за агрессивным поведением стоят страхи, попытки расширить своё жизненное пространство.

К.: В вашей практике были случаи, когда детская агрессия, направлена на родителей?

И.Б.: Такие случаи называются избирательной агрессией. Это означает, что агрессивные проявления направлены на определенную категорию лиц. В моей практике был случай: мальчик, три года, постоянно бил маму. Все возникающие потребности решал через агрессию. У него была целевая агрессия по отношению к матери. В таких случаях всегда необходимо профессиональное вмешательство для отработки причин такого поведения.

К.: Спасибо, за ваши ответы и последний вопрос, который интересует читателей, сталкивающихся с этой проблемой. К каким специалистам нужно обращаться для работы с детской агрессией?

И.Б.: Этой и многими другими проблемами занимается лечебно-реабилитационный научный центр «Феникс». Также можно обратится к специалистам городского психологического центра.

Ростовский лечебно-реабилитационный научный центр «Феникс» создан не так давно — в июле 1991 г. Основан группой единомыш­ленников во главе с профессором Л.О. Бухановским. Широкую известность «Феникс» получил в связи с расследованием дела Чи­катило. А.О. Бухановский несколько лет со­трудничал с оперативно-следственной бри­гадой по розыску этого убийцы-маньяка. Созданный совместно с сыщиками психоло­гический портрет разыскиваемого преступ­ника во многом совпал с оригиналом.

Сейчас у «Феникса» три приоритетных на­правления в исследованиях.

1. Помощь транссексуалам, операции по из­менению пола. Кстати, специалисты, рабо­тающие в «Фениксе», еще в 1976 году впе­рвые в России сделали операцию по изме­нению пола. Сейчас сюда съезжаются люди со всего бывшего Союза и из-за границы, ле­чатся, проходят первичную реабилитацию. Накоплен самый большой в Европе материал.

2. Контрактное лечение психических заболеваний. «Феникс» заключает контрак­ты с пациентами, гарантируя позитивный ре­зультат. Это основной вид его деятельнос­ти.

3. Лечение наркомании.

Помимо этого ведется специализация на криминальную психиатрию. Была разработана комплексная програм­ма «Маньяк». В ее основе лежат принципы распознавания маниакальных наклонностей преступника еще на ранней стадии рассле­дования, что помогает сыщикам объединять похожие преступления в серию, значитель­но сужая круг поисков. Это безусловно сыграло положительную роль в раскрываемости серийных убийств на Дону. И как бы подтверждением достижений «фениксовцев» явилась первая Международ­ная конференция по серийным преступле­ниям, проходившая в Ростове в 1994 г.

Кроме того, программа «Маньяк» предус­матривает анонимное лечение тех, кто чув­ствует в себе потенциальную опасность для окружающих, кто уже возможно даже и со­вершил что-то, но изо всех сил желает из­бавиться от навязчивого кошмара. Таких более сорока человек. Их лечат бесплатно.

Другая важнейшая и чрезвычайно слож­ная тема, разрабатываемая «Фениксом» — детский садизм. Немногие из нас, вероятно, задумываются, почему иногда ребенок с на­слаждением бьет кошек и собак, измывается над сверстниками. Что это — жестокая ша­лость или патология? У профессора Бухановского сейчас лечится 13-летний мальчуган, который с остервенением насилует живот­ных, разрывая их на части. Ныне он паци­ент, а если бы опоздать на несколько лет? Таких в Центре около двадцати. Лечат их, ко­нечно, бесплатно.

Также в «Фениксе» рассматриваются во­просы судебной медицины, проводятся независимые экспертизы. Ведется широкая на­учная деятельность. Защищены уже три кан­дидатские диссертации, готовятся еще пять и одна докторская. Не так давно открыли собственное изда­тельство (не путать с преуспевающим книготорговым «Фениксом»), печатают книги, учебники по медицине. В планах с января 1997 г. выпуск между­народного ежеквартального журнала «Кри­минальная психиатрия и психология», глав­ным редактором которого будет сам Л.О. Бу­хановский. С ним выразили желание сотруд­ничать такие известные специалисты, как главный судебно-психиатрический эксперт России, заслуженный деятель науки, доктор Б.В. Шостакович, заслуженный деятель науки. доктор юридических наук профессор Ю.М. Антонян и др.

Возникает вполне закономерный вопрос об источниках финансирования.

Доходы идут, как правило, двумя основ­ными путями — контрактным лечением пси­хических заболеваний и наркомании. Их хва­тает для покрытия расходов по обслужива­нию пациентов, содержанию Центра и на зарплату специалистам. Более того. «Феникс» на конкурсной основе назначил стипендию одной из студенток медуниверситета и го­товит ее на благотворительной основе по одной из дефицитнейших специальностей — детского психиатра. И вскоре город примет готового на все сто специалиста. «Феникс» — один из первых в стране начал финансировать санаторно-курортное лечение паци­ентов с нарушенной психикой и наркома­нов. По словам самого профессора Бухановского. у «Феникса» в планах создание Институ­та криминальной психиатрии, с такими при­оритетными направлениями исследований, как серийные убийства, заказные убийства и психологический механизм манипулирова­ния толпой.

Сергей КИСИН.

На приеме у доктора А.О.Бухановского 17-летний парень. Мутные глаза, неуверенные движения, речь с длительными паузами, нетвердая по­ходка…

Живет в одном из ближайших к Ростову городов. Учится в 11-м клас­се вечерней школы, исключен из ПТУ за неуспеваемость (плохая память, прогулы). К врачу его привела мать — сам бы не пошел…

Отсутствующий взгляд никак не может сосредоточиться на докторе.

— Скажи, Саша (имя изменено), какое сегодня число?

Парень недоуменно пытается на­прячься — ничего не получается.

— А какой месяц?

У Саши дрогнули губы, и он долго-долго выговаривал:

— Февраль (дело было в июне).

— А может быть, апрель?

Полное замешательство. Видно, что пациент смущен и подавлен, но точно ответить на вопрос он просто не в состоянии… Курить начал с седьмого класса — в школьном туалете, в подвалах, за углом, чтобы не видели взрослые. Всегда с друзьями. В девятом классе — впервые попробовал травку — так, ба­ловства ради. Все же в жизни надо испытать! А то знакомые пацаны давно уже покуривали анашу, грех было отставать. Благо в этом городе ее запросто можно купить на рынке чуть ли не в открытую.

Любопытство перешло в веселье, веселье — в кайф, а кайф уже потре­бовал для себя постоянного возобнов­ления.

Время шло. Травка уже до нужной кондиции не доводила. Если раньше «смотрел мультфильмы», «катался на «Хонде», то теперь лишь трещала голова, глаза застилал туман и про­сыпался зверский аппетит. Нужно было что-то делать.

Друзья и тут подсуетились. Приго­товили симплекс, принесли шприц (конечно, многоразовый), закатали рукав и кольнули в вену.

О! Райское наслаждение! Подобных ощущений до сих пор испытывать не приходилось. С третьего раза варить симплекс и колоться стал уже сам.

Настроение ухудшалось. Мысли о наркотиках преследовали его целый день. Без них Саша становился раз­валиной, инвалидом. Организм требо­вал увеличения дозы, а на это нужны были деньги и немалые.

— Во сколько тебе обходилась дневная доза?

— 30 тысяч в день: 25 тысяч ста­кан маковой соломки и 5 тысяч ан­гидрид.

Лукавит парнишка — рыночная сто­имость стакана сейчас 20-25 тысяч, но суточная доза составляет не мень­ше 40-45 тыс. В зависимости от раз­новидности — до 200 тыс. Да еще плюс растворитель, одноразовый шприц.

— Где деньги брал? Ты же не рабо­тал.

Молчит. А что говорить? Из дома стали пропадать вещи: новый костюм, красивое полотенце, кое-что из укра­шений… Родители хватились слишком поздно, поняли, в чем дело, стали бить. Куда там! Побои еще не помогали ни одному наркоману.

Саше легче не стало. Врал, прятал­ся и продолжал колоться, только уже с умом — в вену выше локтя, чтобы было незаметно.

Денег не стало. Дома брать уже не­чего. Что теперь? Нашпигованный же наркотиками организм беспощаден. Он не знает перерывов, постоянно требуя необходимой дозы, которая все время повышается. Где брать? Воровать, грабить, убивать?

Известны случаи, когда начинаю­щих наркоманов «пасут», специально пичкая наркотиками, продают по суперзаниженной цене или вообще «по­догревают» бесплатно. А впоследст­вии корчащийся в ломках человек го­тов на все ради получения очередно­го укола…

— Саша, открой рот!

Зубы — зеркало человеческого ор­ганизма, его визитная карточка. У 17-летнего парня они черные. О чем это говорит?

Желудок, печень, почки, поджелу­дочная железа, селезенка пребывают в самом плачевном состоянии. Разру­шают зубы — самую твердую ткань человеческого организма. Ангидрид их чернит, а наркотик не дает боли проявить себя. Такая вот тихая, обез­боленная дорога в могилу…

Сашина мать говорит со слезами на глазах:

— Доктор, можно ли как-нибудь его вылечить?

Саша был абсолютно индифферен­тен. Лечение, судя по всему, его мало интересует. Видно было, что сюда он пришел не по своей воле, исключи­тельно из-за матери. Сидя на приеме, пытается врать, хитрить, изворачи­ваться. При его нынешнем состоянии это явно заметно. Чувствуется, что лечение в его планы не входит.

— Я не волшебник, я — врач. Не хочу вводить вас в заблуждение. Не буду скрывать — положение очень серьез­ное. Вам нужно понять одно — у Саши 1-я стадия наркомании. Он изменил­ся биологически, теперь это уже дру­гой человек, с иным обменом ве­ществ, новыми образованиями в клетках, новыми центрами, постоян­но требующими наркотиков. Саша живет теперь в своем мире, отличном от мира нормальных людей. И этот процесс, к сожалению, необратим.

Наркомания — это болезнь и бо­лезнь прогрессирующая. Если человек более трех лет употребляет наркоти­ки — лечение уже становится неэф­фективным. Но и это не самое страшное. Главное — Саша не хочет лечиться. Ни битьем, ни уговорами его не заста­вить. Сейчас важно оторвать парня от той среды, которая стимулирует в нем страсть к наркотикам. Ведь его псев­додрузья — это своеобразная культу-ральная субпопуляция, у которой су­ществует свое мировоззрение, свои традиции, свои законы. На языке про­фессионалов это называется «первич­ная наркоманическая ячейка». Она инициирует людей, сколачивает в группы по определенным интересам. Происходит так называемый эффект ржавчины: она постепенно разъедает личности, создавая из них те самые пресловутые группы риска . И вполне вероятно, что в нужный момент при отсутствии допинга понадобится со­вершить преступление. И они без раз­думья ради дозы пойдут на все. Бук­вально на днях к нам обратилась женщина, чей сын-наркоман привел в дом банду грабителей, которые на его глазах связали мать и обчистили квартиру…

Поэтому необходим жесткий кон­троль — единственный способ коррек­ции, чтобы не дать Саше окончатель­но увязнуть в наркотической трясине.

И лишь когда он сам поймет, осоз­нает, что лечение ему необходимо, что иначе он погибнет — вот тогда те­рапия и может стать эффективной. Какой смысл, если после месяцев процедур он выйдет на улицу и пой­дет с друзьями на долгожданный укол. Выздоровление в большей степени должно исходить от него самого и от его веры во врача. Должен возникнуть обязательный альянс — врач-больной. Мы же сейчас лечим даже III—ю ста­дию наркомании, но исключительно с помощью самого пациента.

А пока Саше необходима помощь психотерапевта…

***

На стуле нервно ерзает очень блед­ный молодой человек — чуть за 20 лет.

— Пусть мама выйдет. При ней не могу…

Мягкий голос знаменитого психи­атра кажется совершенно успокаива­ет парня. Дыхание у него ровнее, речь более осмысленна.

Вадим (имя изменено) из того же города, что и Саша — настоящее гнездо донской наркомафии. На вид — совершенно нормальный человек, вот только бросается в глаза явный дефицит веса, странная бледность и полные смертельной усталости и на­дежды глаза.

Закончил восемь классов, ПТУ (сварщик). Отслужил в армии, женил­ся, есть маленький ребенок. В армии (служил в стройбате) лю­бопытства ради первый раз попробо­вал травку. Постепенно пристрастил­ся и принес пагубную привычку домой. Пока налаживалась семейная жизнь, Вадим скрывал. Но вскоре прятаться стало невозможно…

— Какой наркотик употребляешь?

— Колюсь «химией» (официально — кустарно изготовленный морфиноподобный наркотик из мака), готовлю сам. Обычно в обед, иногда два раза в день. С утра — для того, чтобы чув­ствовать себя в норме, вечером — что­бы просто заснуть…

— Когда появились первые хумары?

— Два месяца назад. Ломит руки-ноги, обильный пот, понос, насморк, ноющие боли в мышцах, суставах… Кайф уже прошел, но доза осталась прежней — без нее нельзя. Не кольнусь — кажется, умру…

Удивительна история падения этого симпатичного и явно неглупого парня. Обладая одной из денежных по ны­нешним временам профессией свар­щика, Вадим, деградируя под нарко­тическим натиском, бросил работу и ушел сторожить какой-то допотопный склад. Вскоре и это стало в тягость. Уволился окончательно.

Но деньги нужны (дневная доза Вадима стоит 50 тысяч рублей) — стал подрабатывать таксистом, «гонял ко­ролей». Однажды за рулем дико ис­пугался — «хумары» накрыли его пря­мо во время поездки, чуть не попал в аварию. Пришлось оставить и это…

— Лечиться сам решил?

— Сам! Жена и теща все понима­ют, очень за меня переживают. Надоело это — ангидрид, растворитель, соломка, шприцы… Да и сына еще хочу…

— Ты знаешь, что у наркоманов риск наследственных заболеваний в 34 раза выше, чем у нормальных людей?

— Знаю, поэтому и пришел…

Руки Вадима, украшенные так на­зываемой наркоманической дорож­кой, с закрытыми венами нервно забегали по коленям. Александр Олимпиевич ободряюще улыбнулся:

— Ну, что ж, тогда начнем прямо се­годня…

Вадиму была назначена интенсив­ная терапия, особенно первые десять дней. Здесь своя методика, пропус­кать нельзя. Ежедневные процедуры включают две капельницы, подкож­ные инъекции, переливание крови и т.д. Обязательно участие нарколога, терапевта и психотерапевта. Лечение амбулаторное — сон и аппетит возвра­щаются почти сразу, хумары исче­зают, ломки нет…

А дальше все зависит от самого пациента. Переборет он свою гибель­ную страсть, поверит до конца в из­лечение, и тогда вернется в жизнь че­ловеком, которого ждут и любят. И хотя процесс этот отнюдь не скоро­течный, иногда требуются годы на восстановление, но — это путь к жизни.

Наркомания — не вина человека, а его беда. Если же не выдержит, сло­мается, даст вновь утащить себя в дурманящий омут, то…

Сергей КИСИН.